ЦЗИНЬ ПИН МЭЙ, Цзинь, Пин, Мэй , или Цветы сливы в золотой вазе – наиболее оригинальный, загадочный и скандально знаменитый из великих романов средневекового Китая, вероятно, первый полностью созданный в 16 в. одним автором, скрывшимся под нераскрытым до сих пор не разгаданным псевдонимом Ланьлинский насмешник (Ланьлин сяо сяо шэн).

Состоящий из 100 глав и порядка миллиона иероглифов эротико-бытописующий роман посвящен событиям, связанным с сюжетом другого великого романа Шуй-ху чжуань (Речные заводи , 14 в.) и происходившим с девятью сотнями персонажей в 1112–1127, в эпоху Сун (10–13 вв.), когда произошел расцвет традиционной китайской культуры, Н.И.Конрадом (1891–1970) квалифицированный как Ренесанс, а написан был в эпоху Мин (14–17 вв), когда эта культура дошла до предела в своем развитии, что обусловило характерное для Цзинь пин мэй органическое соединение черт классицизма и декаданса. Несмотря на то, что в этот период творили такие экстравагантные мыслители и писатели, как Ван Гэнь (1483–1541), Хэ Синьинь (1517–1579), Ли Чжи (1527–1602), которых публично называли безумцами и развратниками, и царило максимальное интеллектуальное разнообразие, даже некоторые высоколобые поклонники Цзинь пин мэй , старые китайские эрудиты, столкнувшиеся в начале 17 в. с неопубликованной рукописью романа, отказывали ему в напечатании, прятали под спуд (Шэнь Дэфу, 1578–1642) или даже предлагали его сжечь (Дун Цичан, 1555–1636), считая абсолютно неприличным. Официально Цзинь пин мэй был включен в список запрещенных книг при следующей маньчжурской династии Цин (1644–1911). В 1869 генерал-губернатор провинции Цзянсу запретил публикацию не только самого романа, но и его продолжений. До сих пор обнародование его полного текста в КНР запрещено.

Хотя всем современным китайцам известно сочетание из трех иероглифов, образующих название Цзинь пин мэй , мало кто держал этот роман (а не его переделку или адаптацию) в руках. При этом к настоящему времени вокруг Цзинь пин мэй выстроился могучий арсенал научно-исследовательской литературы. Достаточно сказать, что ему посвящены уже несколько специальных словарей. Однако доступ к полному, некупированному тексту романа в КНР ограничен не только для широких кругов читателей, но и для многих специалистов. В 1957 в Пекине было перепечатано тиражом 2000 экземпляров старейшее издание 1617, ставшее одним из раритетов спецхрана. В 1989 в Пекинском университете был выпущен репринт более позднего издания периода Чун-чжэнь (1628–1643), который поступил в закрытую продажу, но, во-первых, по неимоверной цене, примерно равной 150 долларам США, что тогда составляло несколько средних месячных зарплат, и, во-вторых, только для профильных специалистов, т.е. литературоведов и филологов, с ученым званием не ниже профессорского.

До сих пор не найден автограф Цзинь пин мэй . В этих условиях выявление аутентичного текста романа осложнено наличием по крайней мере трех типов его первоначальных изданий. Более чем за три века до М.А.Булгакова, заметившего устами своего героя, что «рукописи не горят», Ли Чжи написал осужденную на аутодафе, но сохранившуюся Книгу для сожжения (Фэнь шу ), а другой известный литератор Юань Чжундао (1570–1623) выразил подобную мысль в связи с Цзинь пин мэй : «Если книгу сжечь, все равно от нее что-то останется», – однако авторской рукописи романа как будто не осталось, зато на сегодняшний день специалисты располагают образцами полутора десятков его различных изданий, увидевших свет в период между 1617 и концом 17 в.

Приблизительно за четыре века своего существования Цзинь пин мэй был издан в Китае не менее сорока раз. К этому можно добавить список переводов на десяток с лишним иностранных языков, открытый маньчжурским переводом в 1708, который осуществил брат императора Канси (1662–1722).

Жанровая квалификация Цзинь пин мэй как романа достаточно условна. Это синтетическая форма высочайшей степени сложности, которая при самой простой дифференциации представляет собой строго организованное сочетание огромной массы поэтических текстов (числом более тысячи и образующих свою собственную иерархию по категориям и степеням регулярности, переходя на пределе в ритмическую прозу), драматических диалогов (задающих архитектонику отдельных глав и сопровождаемых необходимыми ремарками) и прозы (в максимальной амплитуде от бытописания до пересказа буддийских канонов и научных трактатов).

Лишенный, с одной стороны, психологизма классического западного романа, а с другой – морализаторского пуризма классического восточного романа, объективистско-описательный, «бихевиористичный» стиль Цзинь пин мэй создает парадоксальное ощущение модернизма, ибо гармонирует в этом с новейшими антиэйдетическими, сенсуализирующими тенденциями, возобладавшими на Западе после коммуникационной революции второй половины 20 в. Гиперболизируя, можно назвать Цзинь пин мэй первой «мыльной оперой» в сто серий, т.е. глав. Большинство приводимых в Цзинь пин мэй стихотворений предназначены для исполнения под музыку, их сопровождают ссылки на соответствующие мелодии. Более того, указание на песенный жанр «цы» содержится в самом названии древнейшего и наиболее полного издания романа – Цзинь пин мэй цы-хуа . Этот многослойный текст одновременно способен играть роль научного справочника практически по всем социально-экономическим и культурно-бытовым аспектам жизни китайского общества эпох Сун и Мин, т.е. первой половины II тысячелетия до н.э.

Как бы предуведомляя своим появлением о «конце прекрасной эпохи» Мин, Цзинь пин мэй явился первым в Китае авторским романом, т.е. представил собою первый вполне оригинальный образец высшей формы литературного творчества, мистическим образом совпавший по времени появления на свет с произведениями таких апостолов новоевропейской литературы, как Шекспир и Сервантес. И так же, как с этими славными именами, с ним связана проблема авторства. С одной стороны, его безымянного автора называют «знаменитым мужем» (мин ши) своего времени и «почтенным ученым», или «старым конфуцианцем» (лао жу), и среди его возможных создателей фигурируют крупнейшие литераторы Китая 16–17 вв., а с другой стороны, высказывается и прямо противоположное мнение о безвестном авторе, представителе низов общества, и в качестве претендента на авторство называется простолюдин, слепой сказитель Лю Шоу (Лю Девятый). Список кандидатов на эту роль ныне уже перевалил за третий десяток. В нем значатся такие известные персоны, как Ван Шичжэнь (1526–1590), Ли Юй (1611–1679?), Ли Чжи, Сюй Вэй (1521–1593), Ли Кайсянь (1502–1568), Тан Сяньцзу (1550–1616), Шэнь Дэфу (1578–1642), Цзя Саньцзинь (1543–1592), Ту Лун (1542–1605), Фэн Мэнлун (1574–1646), Се Чжэнь (1495–1575), Ли Сяньфан (1510–1594) и др.

Как это нередко бывает в китайской литературе, не единственно и название романа. Он известен под заглавиями Первая удивительная книга , Четвертая из четырех великих удивительных книг , Один из восьми литературных шедевров , Зерцало многоженства и др. Но, разумеется, его главное имя – таинственно-многозначное Цзинь пин мэй . В самом тексте романа можно усмотреть некоторые лексические основания для трактовки этого его названия как аббревиатуры имен трех героинь – Цзиньлянь, Пинъэр и Чуньмэй. Например, в завершающем весь текст стихотворении Пинъэр и Чуньмэй обозначены биномом Пин-Мэй.

Данная интерпретация заглавия Цзинь пин мэй была изложена еще в 1614 Юань Чжундао на основании прочтения половины неопубликованной рукописи. Такая же точка зрения отражена в предисловии Гостя Играющего Жемчужиной из Восточного У (Дун У нун чжу кэ , по некоторым предположениям – Фэн Мэнлуна), входящем в самое раннее издание романа (1617). Согласно автору предисловия, эти три героини выделены заглавием как олицетворения порока, греха и разврата.

Имя Пань Цзиньлянь – прозрачная реминисценция исторического анекдота о происхождении обычая бинтовать женские ножки. Правитель династии Ци – Дунхунь-хоу (498–501) приказал устлать землю изготовленными из золота лепестками лотосов, чтобы на них танцевала его конкубина Пань-фэй. При этом он восторженно восклицал: «Каждый ее шаг рождает лотос». Отсюда пошло выражение «золотой лотос» (цзинь лянь) как обозначение забинтованной женской ножки. Последняя в традиционном Китае считалась одним из наиболее привлекательных сексуальных объектов. Прямое значение имени Пинъэр – «пузырек, бутылочка» совершенно явно связано с ктеической символикой и неизбежной греховодностью этого «сосуда» зла, наделенного отверстием, ведущим в ад. Наконец, в биноме Чунь-мэй иероглиф «чунь» – «весна» – один из главных терминов, определяющих всю эротическую сферу со всеми ее непристойностями, а «мэй» – символ как романтического зарождения чувственности – цветущая весной слива, так и ее позорного завершения – «цветущий» шанкрами сифилис. Таким образом, три полных женских имени способны символически передать идею чрезвычайной половой распущенности, ставшей смертным грехом. Однако кажется, что иероглифическая триада «цзинь, пин, мэй» призвана обозначить не три разновидности или стороны одного порока, а три различных порока, т.е. корыстолюбие, пьянство и сластолюбие. Определенным подтверждением этому может служить использование в качестве поэтического эпиграфа к Цзинь пин мэй «четырех романсов (цы) о пристрастиях»: Пьянство , Похоть , Алчность , Спесь .

Цзинь пин мэй входит в «четверку великих удивительных книг» (сы да ци шу), т.е. самых выдающихся романов в истории традиционной китайской литературы. Остальные три – Троецарствие (Сань-го чжи ), Речные заводи (Шуй-ху чжуань ) и Путешествие на запад (Си-ю цзи ). Впоследствии к ним был присоединен Сон в красном тереме (Хун-лоу мэн ). Кроме безусловной ценностно-содержательной обоснованности создания подобного объединения в нем присутствует и явный формализующий момент, столь характерный для китайского менталитета и его нумерологической методологии (сян шу чжи сюэ).

Во-первых, на самой поверхности лежит тот факт, что приведенные в транскрипции оригинальные названия всех пяти «удивительных книг» состоят из трех иероглифов, что обнаруживает хорошо известную текстологическую и общеметодологическую структуру «троиц и пятериц» (сань у). Здесь все троичные сочетания иероглифов подчинены формуле 2 + 1, что отражено посредством дефиса. Иначе говоря, два первых знака образуют одну смысловую единицу, а последний – другую. Это формальное наблюдение позволяет предположить, что принятая в русском переводе трактовка названия Цзинь пин мэй как словосочетания по указанной формуле 2 + 1 («Цветы сливы в золотой вазе», где «золотая ваза» = цзинь пин = 2, а «цветы сливы» = мэй = 1) своим утверждением обязана клиширующей аналогии с названиями остальных шедевров китайской литературы, укладывающихся в пятичленную схему. Причем самая близкая и продуктивная аналогия тут носит ретроспективный характер, относясь к заглавию позднее написанного Сна в красном тереме .

Во-вторых, уложенные в пятеричную матрицу классические китайские романы уже на новом, более высоком уровне приводят к идее пяти элементов (у син), которые, очевидно, могут быть с ними поэлементно соотнесены. В принципе любой пяти- или четырехчленный комплекс в традиционной китайской культуре эксплицитно или имплицитно соотносится с методологемой пяти элементов, которая может быть редуцирована до четверицы с подразумеваемым центральным членом, вроде «четырех стран света» (сы фан). В заглавиях всех пяти «удивительных книг» на первом месте стоят иероглифы, непосредственно обозначающие какой-то из пяти элементов или его стандартный коррелят. В наиболее удобной пространственной схематизации романы можно расположить следующим образом: Троецарствие – на востоке (число 3 соответствует дереву и востоку), Сон в красном тереме – на юге (красный цвет – атрибут огня и юга), Речные заводи , начинающиеся знаком «вода», – естественно на севере, а Цзинь пин мэй с исходным знаком «металл» – на западе. Еще более естественным кажется соотнесение с западом Путешествия на запад , что создает проблему дублирования, допускающую однако, общее решение благодаря тому, что методологема пяти элементов имеет шестичленный модус, в одном из вариантов которого происходит удвоение какого-то элемента.

С исторической точки зрения, можно предположить, что Цзинь пин мэй , соотносясь сразу с тремя элементами – металлом, водой и деревом, представлялся как синтез всех трех хронологически предшествовавших ему «удивительных книг», которые коррелируют именно с этими элементами (о другой, но отнюдь не противоречащей интерпретации подобной трехместности Цзинь пин мэй в системе «у син» говорится далее). В свете данной гипотезы кажется вполне закономерным появление следующей «удивительной книги» с заглавием Сон в красном тереме , соотносящим ее с незанятой позицией на юге.

Позиционное дублирование Цзинь пин мэй и Путешествия на запад свидетельствует о том, что в их именах и символах закодирована особая близость и вместе с тем противоположность, поскольку последняя предполагает сопоставимость и, следовательно, однородность явлений. Именно в этих романах из рассматриваемой пятерицы одинаковое количество основных звеньев архитектоники – по сто глав в каждом. Главные герои Путешествия на запад , как и персонажи Цзинь пин мэй , скоординированы с пятью элементами. Здесь эта связь более чем прозрачна, поскольку определена самой пятеричностью компании героев-путешественников (включая, разумеется, коня). Идейную подоснову обоих произведений составляет то или иное осмысление буддизма. В физическом плане отношение к нему в Путешествии на запад выражено как движение его героев во главе с буддийским монахом Сюань-цзаном в Индию, т.е. на родину этого учения. Причем центральной фигурой романа является волшебная обезьяна Сунь У Кун, обладатель чудесного жезла. Исходный толчок кульминационной сюжетной интриге в Цзинь пин мэй , напротив, задан противоположным движением с запада на восток, т.е. приходом из Индии буддийского монаха, который передал главному герою Симэнь Цину чудодейственное эротическое снадобье, словно в обратной метафорической перспективе превратившее его фаллос в могучий жезл Сунь Укуна и в конечном итоге приведшее его к гибели. В первом романе детородный уд, превратившийся в волшебную палочку при перемещении в страну чудес (Индию), спасителен; во втором, наоборот, волшебная палочка из страны чудес, превратившись в детородный уд, губительна.

Сама говорящая фамилия Симэнь – в буквальном переводе «3ападные Ворота» – указывает на сторону света, с которой подул ветер, завертевший колесо фабульных коловращений. В свою очередь определение в романе места действия, получившего западный импульс «через Западные Ворота», именно как «востока» подчеркнуто его основными топонимами: общим – Шань-дун (провинция) и частным – Дун-пин (область), в состав которых непосредственно входит иероглиф «дун» («восток») и которые собственно обозначают восточную территорию Китая. Аналогичным образом перемещение с запада на восток отражено в отмеченной символике пяти элементов, каждый из которых имеет свою стандартную уже использованную выше пространственную локализацию: дерево – восток, огонь – юг, металл – запад, вода – север, почва – центр. Соответственно в порядке иероглифов «цзинь – пин – мэй», составляющих заглавие романа и представляющих элементы: металл – воду – дерево, закодировано указание на движение с запада на восток, минуя север.

Все содержание Цзинь пин мэй – развернутая иллюстрация неразрывной связи Эроса с Танатосом. Символична и легенда о происхождении романа как орудия кровной мести. Попутно это предание по-своему объясняет и отсутствие до сих пор исходной рукописи. В соответствии с этой трагической символикой подвижнику перевода Цзинь пин мэй на русский язык В.С.Манухину (1926–1974), сделавшему этот гигантский труд главным делом своей жизни, так и не удалось дожить до его опубликования. Увидевшее свет через три года после его смерти первое издание русского текста в 1977 смогло пробиться сквозь цензурные рогатки Главлита и китаеведческого подотдела ЦК КПСС лишь в оскопленном виде – сокращенным вдвое, с купированными фрагментами, наполовину в пересказе редактора издательства «Художественная литература». Начатое в 1994 полное издание перевода, к сожалению, остановилось на третьем томе и не было завершено.

Несколько столетий назад, в одной из самых загадочных и могущественных стран мира - Китае - появилась книга, ставшая причиной загадочных смертей, философских и литературных изысканий; ставшая основой целого литературного направления, одновременно являясь образцом декадентства в этом жанре. Этой книгой стал роман «Цзинь, Пин, Мэй» - «Цветы сливы в золотой вазе». В самом конце XVI и в первые годы XVII столетия образованные граждане Великой Империи Мин, зачитывалась необычным романом, который расходился в списках. Создавалось это произведение в одно время с «Дон Кихотом» и «Божественной комедией», и многие ее откровения в традиционном Китае уже тогда не могли не вызвать бурю протестов, разногласий и толкований.

Книга писалась нескольких лет и была завершена к 1596 году. Какое-то время роман ходил по рукам в рукописи. Впервые он был отпечатан с деревянных досок около 1610 года. Второе издание появилось после 1617 года. Сразу же по выходе книги власти объявили ей войну. Начиная с 1687 и по 1736 год роман особыми указами запрещался семь раз, а его тиражи уничтожались! Чем же так интересна эта книга? Почему вокруг нее на протяжении стольких лет не смолкают споры? «Цзинь, Пин, Мэй» в полном объеме до сих пор запрещена на родине - целиком ее читали только профессора филологии, хотя китайцы гордятся, что такая книга появилась именно в их стране.

Это и откровенный эротический роман, который может послужить энциклопедией «любовных утех», и первый классический роман, драма и поэма, и философское произведение, вобравшее практически все течения мысли того периода, и исторические хроники, по которым можно изучать жизнь средневекового Востока, и учебник по традиционной китайской медицине, и, наконец, первая «мыльная опера», в которой с напряжением следишь за судьбами героев.

Современники автора, скрывшегося под псевдонимом «Ланьлинский насмешник», считали его творение «неофициальной классикой»; известный писатель и историк литературы Чжэн Чжэньдо (1898-1958 гг.) уверял, что вряд ли найдется какое-либо другое произведение, столь полно отражающее самые различные стороны китайской действительности; современный японский исследователь Оно Синобу называет этот роман «эпохальным», а голландец ван Гулик - «великим».

Ланьлин — уезд в восточной провинции Шандун, славившийся своим вином. Для любого китайца традиционный ланьлинец — весёлый пьяница и острослов. Есть легенда, что неизвестный принес удивительную рукопись издателю. Тот, как принято, потребовал указать фамилию и имя автора. Но писатель только улыбался в ответ и молчал. Когда издатель начал сердиться, незнакомец взял кисть и написал на титульном листе «Насмешник». «Припишите хотя бы — откуда вы родом!» - требовал издатель. Автор увидел за окном вывеску гадальщика из Ланьлина и не долго думая поставил название этого уезда перед псевдонимом.

Да и у названия романа много трактовок. Эстеты видят в нем изумительный натюрморт: в золотой (цзинь) вазе (пин) красуется веточка сливы (мэй). Цветущая ветка зимней сливы в Китае традиционное украшение в Новый год по лунному календарю. Другие ищут истоки в аббревиатуре имен главных героинь — Цзинь-лян, Пин-эр, Чунь-мэй. Третьи находят символы трех главных искушений человека — богатства (цзинь), вина (пин) и сладострастия (мэй). В Китае есть даже целая наука об этом романе - цзинь-сюэ. И хотя до сих пор не найден сколь-нибудь близкий к оригиналу автограф рукописи, китайский «Декамерон» и в существующем виде представляет огромный интерес. Предисловие к первой публикации романа начинается сакраментальной фразой: "Да, в "Цзинь, Пин, Мэй" изображен порок". Автор предисловия - некто Играющий жемчужиной из Восточного У.

Некоторые китайские литературные критики укоряют создателя романа в том, что книга "содержит слишком много сексуальных и непристойных описаний, которые могут оказать неблагоприятное воздействие на читателя". Но сам автор тут же опровергает обвинения: "Дни того, кто в распутстве погряз, сочтены. Выгорит маслосветильник угаснет, плоть истощится - умрет человек", и сурово осуждает своего главного героя - богатого кутилу и гуляку Симэнь Цина, обладателя большой аптечной лавки, шести жен и многочисленных любовниц. Герой вступает в интимные сношения со своими и чужими женами, вдовами, певичками и служанками, но нигде в романе нет даже намека на то, что эти бесконечные связи укрепляют его жизненную энергию или продлевают жизнь.

Завязкой романа послужил один из эпизодов средневековой китайской классики - «Речных заводей», откуда взяты и герои — богач-горожанин Симэнь Цин и его возлюбленная - пятая жена красивая, жестокая и коварная развратница Пань Цзинь-лянь, отравившая мышьяком своего первого мужа — неудачника-торговца лепешками. Второстепенные персонажи «Речных заводей» становятся центром повествования «Цзинь, Пин, Мэй». Пань Цзинь-лянь, которая принесла в дом второго мужа только горе, гибнет от карающего меча своего бывшего деверя — богатыря У Суна (образ, также заимствованный из «Речных заводей»). А перед этим от чрезмерного распутства умирает и сам 33-летний Симэнь Цин. Сын главного героя, родившийся в день его смерти и являющийся как бы новым воплощением души покойного отца, еще пятнадцатилетним мальчиком должен стать монахом. Это наказание отцу за грехи и прекращение его рода. Формально действие романа происходит в 12 веке, но вскрывает современного автору китайского общества 16 века. «Цзинь, Пин, Мэй» дал импульс развитию бытового и любовного романа и непосредственным продолжениям с теми же героями и переделкам, вроде «Тени цветов за занавеской» («Гэ лянь хуа инь»). Первая попытка издать роман в полном объеме в России была предпринята в середине 90-х годов прошлого века. Иркутское издательство «Улисс» выпустило три из задуманных пяти томов. Было и несколько более ранних переводов (например, прекрасное однотомное издание «Художественной литературы»). Но целиком в нашей стране роман не издал никто.

Похоже на нем действительно лежит проклятие. По поверью, все, кто, так или иначе, связан с этой книгой, переживают определенные жизненные катаклизмы, попадают в катастрофы, погибают. «Все страницы пропитаны ядом» - говорили в свое время об этой книге. И по существующей легенде, страницы первой рукописи «Цветов сливы…» действительно были пропитаны ядом. Таким образом, автор романа отомстил убийце своего отца - богатому сановнику, преподнеся ему в дар отравленную книгу. Тот сделал ложный донос на военачальника - отца писателя, чтобы занять его место возле императора. Зная о пристрастии злодея к чтению, юноша обещал ему принести увлекательный роман в рукописи. Дома мститель спешно сел за сочинительство. А закончив рукопись, пропитал её страницы мышьяком: вельможа имел привычку слюнить пальцы, перелистывая страницы. С каждой страницей в рот читателя попадала очередная доза яда. Утром увлекательный роман был дочитан. Но неожиданно язык вельможи одеревенел и почернел. Дозировка яда была строго рассчитана. Злодей умер, как только закрылась последняя страница романа… Так гласит легенда.

Но первая смерть повлекла за собой другие. И на протяжении нескольких столетий кровавый шлейф за «Цзинь, Пин, Мэй» продолжает тянуться. Одними из последних жертв стали переводчик, редактор и еще целый ряд людей, причастных к иркутскому изданию. Катаклизмы (прежде всего пожары и ограбления) происходили и с помещениями, которые, так или иначе, соприкасались с книгой. Потом приказало долго жить издательство «Улисс». Постигли внутренние перетряски «Художественную литературу» и «Терру». Да и во всем мире издатели этого романа плохо кончали - терпели либо финансовый, либо житейский крах.

«Цзинь, Пин, Мэй» продолжает создавать вокруг себя ореол тайны.

Во-первых, на самой поверхности лежит тот факт, что приведенные в транскрипции оригинальные названия всех пяти «удивительных книг» состоят из трех иероглифов, обнаруживая хорошо известную текстологическую и общеметодологическую структуру «троиц и пятериц» (сань у). Здесь все троичные сочетания иероглифов подчинены формуле 2 + 1, отраженной в транскрипциях названий посредством дефиса. Иначе говоря, два первых знака образуют одну смысловую единицу, а последний - другую. Это формальное наблюдение позволяет предположить, что принятая в русском переводе трактовка названия романа как словосочетания по указанной формуле 2 + 1 («Цзинь-пин мэй» = «[Цветы] сливы [в] золотой вазе», где «золотая ваза» = цзинь пин = 2, а «[цветы] сливы» = мэй = 1) своим утверждением обязана клиширующей аналогии с названиями остальных шедевров китайской литературы, вместе с ним стандартно сокращаемых до биномов «Сань го», «Шуй ху», «Си ю», «Цзинь пин», «Хун лоу» и укладывающихся в пятичленную схему. Причем самая близкая и продуктивная аналогия тут носит ретроспективный характер, относясь к заглавию позднее написанного «Сна в красном тереме».

Во-вторых, уложенные в пятеричную матрицу классические китайские романы уже на новом, более высоком уровне приводят к идее «пяти элементов» (у син), которые, очевидно, могут быть с ними поэлементно соотнесены. В принципе любой пяти- или четырехчленный комплекс в традиционной китайской культуре эксплицитно или имплицитно соотносится с методологемой пяти элементов, которая может быть редуцирована до четверицы с подразумеваемым центральным членом, вроде «четырех стран света» (сы фан). В заглавиях всех пяти «удивительных книг» на первом месте стоят иероглифы, непосредственно обозначающие какой-то из пяти элементов или его стандартный коррелят. В наиболее удобной пространственной схематизации романы можно расположить следующим образом: «Описание трех царств»/«Троецарствие» - на востоке (число 3 соответствует дереву и востоку), «Сон в красном тереме» - на юге (красный цвет - атрибут огня и юга), «Предание о речных заводях»/«Речные заводи», начинающиеся знаком «вода», - естественно, на севере, а «Цзинь пин мэй» с исходным знаком «металл/золото» - на западе. Еще более естественным кажется соотнесение с западом «Записок о путешествии на запад»/«Путешествия на запад», что создает проблему дублирования, допускающую, однако, общее решение благодаря тому, что методологема пяти элементов имеет шестичленный модус, в одном из вариантов которого происходит удвоение какого-то элемента.

С исторической точки зрения можно предположить, что «Цзинь пин мэй», соотносясь сразу с тремя элементами - металлом, водой и деревом, представлялся как синтез всех трех хронологически предшествовавших ему «удивительных книг», которые коррелируют именно с этими элементами (о другой, но отнюдь не противоречащей интерпретации подобной трехместности «Цзинь пин мэй» в системе у син говорится далее). В свете данной гипотезы кажется вполне закономерным появление следующей «удивительной книги» с заглавием «Сон в красном тереме», соотносящим ее с незанятой позицией на юге.

Позиционное дублирование «Цзинь пин мэй» и «Записок о путешествии на запад»/«Путешествия на запад» свидетельствует о том, что в их именах и символах закодирована особая близость и вместе с тем противоположность, поскольку последняя предполагает сопоставимость и, следовательно, однородность явлений. Именно в этих романах из рассматриваемой пятерицы одинаковое количество основных звеньев архитектоники - по сто глав в каждом. Главные герои «Путешествия на запад», как и персонажи «Цзинь пин мэй», скоординированы с пятью элементами. Здесь эта связь более чем прозрачна, поскольку определена самой пятеричностью компании героев-путешественников (включая, разумеется, коня). Идейную подоснову обоих произведений составляет определенное осмысление буддизма. В физическом плане отношение к нему в «Записках о путешествии на запад»/«Путешествии на запад» выражено как движение его героев во главе с буддийским монахом Сюань-цзаном в Индию, т.е. на родину этого учения. Причем центральной фигурой романа является волшебная обезьяна Сунь У-кун, обладатель чудесного жезла. Исходный толчок кульминационной сюжетной интриге в «Цзинь пин мэй», напротив, задан противоположным движением с запада на восток, т.е. приходом из Индии буддийского монаха, который передал главному герою Симэнь Цину чудодейственное эротическое снадобье (афродизиак), словно в обратной метафорической перспективе превратившее его фаллос в могучий жезл Сунь У-куна и в конечном счете приведшее его к гибели. В первом романе детородный уд, превратившийся в волшебную палочку при перемещении в страну чудес (Индию), спасителен; во втором, наоборот, волшебная палочка из страны чудес, превратившись в детородный уд, губительна.

Сама говорящая фамилия Си-мэнь - в буквальном переводе «3ападные Ворота» - указывает на сторону света, с которой подул ветер, завертевший колесо фабульных коловращений. В свою очередь, определение в романе места действия, получившего западный импульс «через Западные Ворота», именно как «востока» подчеркнуто его основными топонимами: общим - Шань-дун (провинция) и частным - Дун-пин (область), в состав которых непосредственно входит иероглиф дун («восток») и которые, собственно, обозначают восточную территорию Китая. Аналогичным образом перемещение с запада на восток отражено в отмеченной символике пяти элементов, каждый из которых имеет свою стандартную пространственную локализацию: дерево-восток, огонь-юг, металл-запад, вода-север, почва-центр. Соответственно в порядке иероглифов цзинь-пин-мэй, составляющих заглавие романа и представляющих элементы: металл-воду-дерево, закодировано указание на движение с запада на восток, минуя север.

Все содержание «Цзинь пин мэй» - развернутая иллюстрация неразрывной связи Эроса с Танатосом. Символична и легенда о происхождении романа как орудия кровной мести. Попутно это предание по-своему объясняет и отсутствие до сих пор исходной рукописи. В соответствии с этой трагической символикой погибла и рукопись Чжан Чжэнь-до и до сих пор полностью не издан подвижнический труд В.С. Манухина, пророчески заметившего в посмертной публикации, что «над “Цзинь пин мэй” столетиями висело проклятие» [Манухин, 1979, с. 124; Цзинь, Пин, Мэй, т. 1, 1994, с. 29]. Незавершенным (дошедшим до начала главы 36) осталось и «полное собрание» блестящих графических иллюстраций к нему Цао Хань-мэя (Чжан Мэй-юй, 1902 - 1975), впервые опубликованных в Шанхае в 1942 г. (Цзинь пин мэй хуа цзи, 2003).

О самой ранней попытке продолжить «Цзинь пин мэй» оставил свидетельство опять-таки Шэнь Дэ-фу, отметивший существование в начале XVII в. еще одной книги того же «знаменитого мужа» и с теми же героями под структурно аналогичным и столь же многосмысловым названием «Юй цзяо ли», или «Юй, Цзяо, Ли» («Пленительная, [как] нефрит, слива», или «[Мэн] Юй[-лоу, Ли] Цзяо[-эр], Ли [Пин-эр]»), которая, однако, быстро исчезла и до нашего времени не сохранилась (существует иной, более поздний и неоднократно переводившийся на Западе роман со сходным заглавием, отличающимся последним иероглифом-омонимом: «Юй цзяо ли», или «Юй цзяо Ли» - «Пленительная, [как] нефрит, груша», или «[Бай Хун-]юй вовлекает в любовь [Лу Мэн-]ли»). Зато уже в 1661 г. появилось произведение Дин Яо-кана (1599-1669) с прозрачным названием «Сюй Цзинь пин мэй» («Продолженный Цзинь пин мэй», 64 главы). В 1665 г. оно было запрещено, а автор посажен в тюрьму на 4 месяца. Позднее анонимными литераторами из него были составлены еще два продолжения: «Гэ лянь хуа ин» («Тени цветов за занавеской», 48 глав, кон. XVII в., нем. и фр. пер. Ф. Куна, 1956, 1962) с предисловием вероятного составителя под псевдонимом Сы-цяо цзюй-ши (Отшельник/мирянин/упасака Четырех мостов), удалившего политически опасные параллели между борьбой чжурчжэней Цзинь с ханьцами Сун и маньчжуров Цин с ханьцами Мин, и «Цзинь у мэн» («Сон в золотом доме», 60 глав, 1912), также явно намекающий на «Сон в красном тереме» и обработанный неким Мэн Би-шэном/ Мэн-би-шэном (букв.: Мастером записи снов), который, сличив два предыдущих текста, сократил религиозные пассажи о воздаянии. Все три романа с точно маркированными купюрами непристойных мест были изданы в 2 х томах в Цзинане в 1988 г. Известный японский писатель Такидзава Бакин (1767-1848) переделал роман в историю о своих соотечественниках под названием «Новый (букв. заново составленный) “Цзинь пин мэй”»(«Синхэн Кимпэбай»).

Источники:
Гао-хэ-тан пи-пин Ди и ци шу Цзинь пин мэй (Критически прокомментированная Первая удивительная книга «Цзинь пин мэй» из Кабинета Болотного журавля). Цзинань, 1987.
Дин Яо-кан. Цзинь пин мэй сюй шу сань чжун (Три продолжения «Цзинь пин мэй»). Т. 1, 2. Цзинань, 1988.
Кимпэбай (Цзинь пин мэй) / Пер. Оно Синобу, Тида Куити. Кн. 1-10. Токио, 1973-1975.
Кимпэбай цзэнъяку (Полный перевод «Цзинь пин мэй») / Пер. Окамото Рюдзо. Т. 1-4. Токио, 1979.
Китайская любовная лирика. Стихи из запретного романа XVI в. «Цветы сливы в золотой вазе», или «Цзинь, Пин, Мэй» / Пер. О.М. Городецкая. СПб.-М., 2000.
Лян-чжун Чжу-по пин-дянь хэ-кань Тянь-ся ди и ци шу Цзинь пин мэй (Совместное издание двух версий Первой удивительной книги в Поднебесной «Цзинь пин мэй» с критическим комментарием [Чжан] Чжу-по). Т. 1-8. Сянган, 1975.
Мин Вань-ли бэнь Цзинь пин мэй цы-хуа («Цзинь пин мэй» в повествовании со стихами, изданный в [период] Вань-ли [эпохи] Мин). Т. 1-5. Токио, 1963.
Мин Вань-ли дин-сы кэ-бэнь Цзинь пин мэй цы-хуа («Цзинь пин мэй» в повествовании со стихами, изданный в [год] дин-сы [периода] Вань-ли [эпохи] Мин). Коробки 1, 2. Кн. 1-20. Тайбэй, 1979.
Синь-кэ сю-сян пи-пин Цзинь пин мэй (Новоизданный с прекрасными иллюстрациями и критическими замечаниями «Цзинь пин мэй»). Пекин, 1989; Цзинань, 1989.
Хуан ши нюй бао цзюань (Драгоценный свиток о праведной Хуан). Из романа «Цзинь, Пин, Мэй» («Цветы сливы в золотой вазе») / Пер. О.М. Городецкая // Восток (Oriens). 2002. № 2.
Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй / Пер. В.С. Манухина. Т. 1, 2. М., 1977; то же. Т. 1, 2. М., 1986; то же. М., 1993; то же. Т. 1, 2. М., 1998.
Цзинь пин мэй цы-хуа («Цзинь пин мэй» в повествовании со стихами) / Ред. Ши Чжэ-цунь. Шанхай, 1935.
Цзинь пин мэй цы-хуа («Цзинь пин мэй» в повествовании со стихами) / Ред. Вэй Цзы-юнь. Т. 1-6. Тайбэй, 1981.
Цзинь пин мэй цы-хуа («Цзинь пин мэй» в повествовании со стихами). Пекин, 1989.
Цзинь пин мэй цы-хуа («Цзинь пин мэй» в повествовании со стихами) / Ред. Мэй Цзе, коммент. Чэнь Чжао, Хуан Линь. Т. 1-4. Сянган, 1992.
Цзинь, Пин, Мэй или Цветы сливы в золотой вазе / Пер. В.С. Манухина и др., сост. А.И. Кобзев. Т. 1-3. Иркутск, 1994.
Цюань бэнь Цзинь пин мэй цы-хуа (Полный текст «Цзинь пин мэй» в повествовании со стихами). Т. 1-6. Сянган, 1982.
Djin Ping Meh, Schlebenblüten in goldener Vase / Übertr. von O. und A. Kibat. Band 1-6. Zürich, 1967-1983.
Femmes derrière un voile / Tr. par. F. Kuhn. P., 1962.
Fleur en Fiole d`Or (Jin Ping Mei cihua) / Tr. par. A. Lévy. Vol. 1, 2. P., 1985.
Kin Ping Meh oder Die abentenerliche Geschichte von His Men und seinen sechs Frauen / Übertr. von F.Kuhn. Band 1, 2. Leipzig, Weimar, 1988.
Soulié de Morant J. Lotus-d`Or. P., 1912.
The Adventures of Hsi Men Ching. , 1927.
The Golden Lotus / Tr. by C. Egerton. Vol. 1-4. N.Y., 1972.
The Harem of Hsi Men. N.Y., .
The Love Pagoda, the Amorous Adventures of Hsi Men and His Six Wives. Nort Hollywood, 1968.
The Plum in the Golden Vase, or Chin P`ing Mei / Tr. by D.T. Roy. Vol. 1, 2, 3. Princeton (N.J.), 1993, 2001, 2006.
Ting Yao-k`ang. Blumenschatten hinter dem Vorhang / Verdent. von F. Kuhn. Freiburg im Breisgeu, 1956.

Литература:
Бай Вэй-го. Цзинь пин мэй цыдянь (Словарь «Цзинь пин мэй»). Пекин, 1-е изд. 1991, 3-е изд. 2000.
Большая энциклопедия / Под ред. С.Н. Южакова. Т. 10. СПб., 1903.
Воскресенский Д.Н. Литературный мир средневекового Китая. М., 2006.
Вэй Цзы-юнь. Цзинь пин мэй цы-хуа чжу-ши (Комментарий и толкования к «Цзинь пин мэй» в повествовании со стихами). Кн. 1, 2 [Б.м.], 1987.
Гао Юэ-фэн. Цзинь пин мэй жэньу ишу лунь (О персонажах и литературном мастерстве «Цзинь пин мэй»). Цзинань, 1988.
Городецкая О.М. Хронология и анахронизмы романа «Цзинь, Пин, Мэй» // Двадцать шестая научная конференция «Общество и государство в Китае». М., 1995.
Городецкая О.М. Персонажи романа «Цзинь, Пин, Мэй» // Двадцать седьмая научная конференция «Общество и государство в Китае». М., 1996.
Городецкая О.М. Поэзия и музыка в романе «Цзинь пин мэй» // Тридцать первая научная конференция «Общество и государство в Китае». М., 2001.
Грубе В. Духовная культура Китая. СПб., 1912.
Е Гуй-тун, Лю Чжун-гуан, Янь Цзэн-шань и др. «Цзинь пин мэй» цзочжэ чжи ми (Загадка автора «Цзинь пин мэй»). Нинся [Иньчунь], 1988;
Зайцев В.В. Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй // Вестник МГУ. Сер. 13. Востоковедение. 1979. № 2.
Китайский эрос / Сост. А.И. Кобзев. М., 1993.
Кобзев А.И. Самая загадочная энциклопедия китайской жизни («Цзинь пин мэй») // Двадцать шестая научная конференция «Общество и государство в Китае». М., 1995.
Ло Гуань-чжун. Троецарствие. Т. 1, 2 / Пер. В.А. Панасюка. М., 1954.
Лю Хуй. Цзинь пин мэй чэн-шу юй бань-бэнь яньцзю (Исследование создания и публикаций «Цзинь пин мэй»). Шэньян, 1986.
Манухин В.С. Об авторе романа «Цзинь Пин Мэй» // Проблемы восточной филологии. М., 1979.
Манухин В.С. Приемы изображения человека в романе «Цзинь, Пин, Мэй» // Теоретические проблемы изучения литератур Дальнего Востока. М., 1977.
Манухин В.С. Роман «Цзинь, Пин, Мэй» и борьба с биографическим направлением в китайской критике // Научные доклады высшей школы. Филологическая наука. 1961. № 2(14).
Мин цзя цзеду «Цзинь пин мэй» (Знаменитые специалисты расшифровывают «Цзинь пин мэй») / Сост. Шэн Юань, Бэй Ин. Цзинань, 1998.
Мэн Чжао-лянь. Цзинь пин мэй ши-цы цзеси (Анализ стихов «Цзинь пин мэй»). Чанчунь, 1991.
У Гань. Чжан Чжу-по юй Цзинь пин мэй (Чжан Чжу-по и «Цзинь пин мэй»). Тяньцзинь, 1987.
У Чэн-энь. Путешествие на запад. Т. 1-4 / Пер. А.П. Рогачева. М., 1959.
Хуан ши нюй бао цзюань («Драгоценный свиток о праведной Хуан»). Из романа «Цзинь, Пин, Мэй» («Цветы сливы в золотой вазе») // Восток (Oriens). 2002. № 2.
Цай Го-лян. Цзинь пин мэй шэхуй фэнсу (Общественные нравы согласно «Цзинь пин мэй»). Тяньцзинь, 2002;
Цао Сюэ-цинь. Сон в красном тереме. Т. 1, 2 / Пер. В.А. Панасюка. М., 1958.
Цзинь пин мэй лунь цзи (Сборник статей о «Цзинь пин мэй») / Сост. Сюй Шо-фан, Лю Хуй. Пекин, 1986.
Цзинь пин мэй нюйсин шицзе (Женский мир «Цзинь пин мэй») / Сост. Ван Жу-мэй и др. Чанчунь, 1994.
Цзинь пин мэй хуа цзи (Собрание иллюстраций к «Цзинь пин мэй» ) / Илл. Цао Хань-мэй [Чжан Мэй-юй, 1902 - 1975]. Кн. 1, 2. Шанхай, 2003.
Цзинь пин мэй цзыляо сюй бянь (1919-1949) (Продолжение собрания материалов о «Цзинь пин мэй»: 1919-1949) / Сост. Чжоу Цзюнь-тао. Пекин, 1990.
Цзинь пин мэй цзыляо хуйбянь (Сборник материалов о “Цзинь пин мэй”) / Сост. Хоу Чжун-и, Ван Жу-мэй. Пекин, 1-е изд. 1985, 2-е изд. 1986.
Цзинь пин мэй цзыляо хуйбянь (Собрание материалов о «Цзинь пин мэй») / Сост. Хуан Линь. Пекин, 1987.
Цзинь пин мэй цзяньшэн цыдянь (Словарь для ценителей «Цзинь пин мэй») / Гл. ред.-сост. Ши Чан-юй. Пекин, 1989.
Цзинь пин мэй цзяньшэн цыдянь (Словарь для ценителей «Цзинь пин мэй»). Шанхай, 1990.
Цзинь пин мэй цыдянь (Словарь «Цзинь пин мэй») / Гл. ред.-сост. Ван Ли-ци. Чанчунь, 1988.
Цзинь пин мэй чжи ми (Загадки «Цзинь пин мэй») / Сост. Лю Хуй, Ян Ян. Пекин, 1989.
Цзинь пин мэй яньцзю цзи (Сборник исследований «Цзинь пин мэй») / Сост. Ду Вэй-мо, Лю Хуй. Цзинань, 1988.
Ши Най-ань. Речные заводи / Пер. А.П. Рогачева: Т. 1, 2. М., 1955.
Ши Чан-юй, Инь Гун-хун. «Цзинь пин мэй» жэньу пу (Биографии персонажей «Цзинь пин мэй»). Нанкин, 1988.
Яо Лин-си. Пин вай чжи янь (Искусные слова о «Цзинь пин мэй»). Тяньцзинь, 1989.
Carlits K. Puns and Puzzles in the Chin P`ing Mei, a look at chapter XXVII // T`ong Pao. Vol. LXVII. Livr. 3-5 (1981).
Chang Chu-p`o on How to Read the Chin P`ing Mei (The Plum in the Golden Vase) / Intr., tr. by D.T. Roy // How to Read the Chinese Novel / Ed. by D.L. Rolston. Princeton (N.Y.), 1990.
Cullen C. Patients and Healers in Late Imperial China: Evidence from Jinpingmei // History of Science. Vol. 31, pt. 2 (1993), p. 99 - 150.
Hsia C.T. Chin P`ing Mei // The Classic Chinese Novel: A Critical Introduction. N.Y., 1968.
Hаnan P.D. Sources of the Chin P`ing Mei // Ib. X, 1, 1963.
Hаnan P.D. The Text of the Chin P`ing Mei // Asia major. IX, 1. L., 1962.
Lévy A. Pour une clarification de quelques aspects de la problématique du Jin Ping Mei // T`ung Pao. Vol. LXVI. Livr. 4-5 (1980).
Leung A.K. Sexualité et sociabilité dans Le Jin Ping Mei, roman érotique chinois de la fin de XVIe siècle // Informations sur les sciences socialеs. Т. 23, № 4 - 5.
Martinson P.V. The Chin P`ing Mei as Wisdom Literature: A Methodological Essay // Ming Studies. Minneapolis, 1977, № 5, р. 44 - 56.
Ono Shinobu. Chin Ping Mei: A Critical Study // Acta Asiatica. Tokyo, 1963, № 5.
Plaks A.K. The Chongzhen Commentary on the Jin Ping Mei: Gems amidst Dross // Chinese Literature, Essays, Articles, Reviews. Vol. 8. № 1-2 (1986).
Roy D.T. Chang Chu-p`o`s Commentary on the Chin P`ing Mei // Chinese Narrative: Critical and Theoretical Essays. Princeton (N.J.), 1977.
Roy D.T. A Confucian Interpretation on the Chin P`ing Mei // Чжунъян яньцзююань гоцзи ханьсюэ хуйи луньвэнь цзи (Материалы международного синологического конгресса). Тайбэй, 1981.
Wrenn J. Textual Method in Chinese with Illustrative Examples // Tsing Hua Journal of Chinese Studies. Vol. VI. № 1-2 (1967).

Прошлое – это наглядная демонстрация будущего. Поэтому стоит внимательно относиться к истории, усваивая уроки и соотнося их с нынешней действительностью. Например, к чему может привести вседозволенность чиновников и злокачественная коррупция, падение нравов и половая распущенность, подмена понятия культурных ценностей и превалирование желания добиваться блага для себя лично? Конечно, краха при таком раскладе не избежать. Не одна цивилизация была уничтожена, перемолотая собственными грехами, не справившись с выстроенной структурой “отстающих” от них обществ. Такому явлению можно давать любые определения и находить разные закономерности, вплоть до теории Пассионарности.

История Китая богата на события. Многое происходило на его землях. Правившие династии сменяли друг друга. Постоянно вспыхивали акты гражданского неповиновения. Кажущаяся идиллия через несколько поколений обязательно заканчивалась вырождением, покуда ситуация не выходила из под контроля. Весьма печально складывались обстоятельства и в XII веке, о чём свидетельствуют два китайских классических романа “Речные заводи” и “Цветы сливы в золотой вазе”. Если первый донёс до читателя понимание ужасов тогдашней жизни, когда путник не мог спокойно выйти за стены города, так как его путь закончился бы в ближайшем трактире, где его же и пускали на мясо для завлечения следующих посетителей. То второй рассказывает о фривольной жизни одного любвеобильного чиновника, которому приключений хватало и в стенах самого города.

Китай всё переварит и снова повторит прежний цикл развития. Действующим лицам “Цветов сливы в золотой вазе” можно сопереживать и сетовать на их распущенность, но и расплата случится довольно быстро, как бы они не вели себя при этом на самом деле. Общий фон исторических событий требовал кровавой развязки, которая и случилась вследствие вторжения чжурчжэней, после чего правящая династия Сун покинула столицу и переехала в южные области страны.

Построение романа не отличается от других классических произведений. Читатель сталкивается с разбивкой по главам, кратким содержанием каждой из них, прекрасными стихотворениями в начале и конце их же, а также с настойчивым пожеланием узнать подробности на следующих страницах. Учитывая, что объём произведения колоссальный, а события разнообразны, то скучать не приходится. Удивляться будет чему, но всё укладывается в рамки дозволенного и в наши дни, хотя и не везде.

Китайская семья старалась жить обособленно. У мужчины могло быть несколько жён, в случае данного романа – шесть. Никаких особых привилегий жёны при этом не имели. Муж распоряжался ими по собственному усмотрению. Он легко мог их продать кому угодно, как и любого человека из прислуги, если появлялось на то малейшее желание. Ничего особенного в этом не было – всё рассматривалось в качестве исстари сложившихся обстоятельств.

Возвышение в обществе достигалось благодаря взяткам и елейным словам в адрес лиц вышестоящих. Редко встречаемые честные люди долго на своих местах не задерживались. Справедливости можно было добиться лишь грубой силой или отравив неугодного. От наказаний уходили с помощью всё того же подкупа. Всем правили деньги и правда обязательно оставалась за богатым. Негласный закон гласил “деньги за око, деньги за зуб”. Поэтому однозначного отношения к подобной системе выработать невозможно – тогда не считалось зазорным делиться накоплениями, скорее наоборот – зазорно было не дать.

Читатель начинает знакомство с романом со сцены, где мужчина подхватил гонорею от служанки и в качестве наказания выдал её замуж за продавца лепёшек. С такого незначительного события закручивается длиннейшая история с множеством лиц, а на первое место поставлена половая распущенность. Со страниц на читателя смотрят герои в разных позах. Они не стыдятся связей со случайными знакомыми, прибегают к различным средствам для повышения потенции и задействуют вспомогательные приспособления. Неудивительно, что один из героев повествования от изматывающей ночи дойдёт до полного истощения и мучительно умрёт.

В произведении прославляются знаменитые китайские практики, основанные на мнимом значении различных совпадений. К ним относится не только система предсказаний, но и традиционная медицина. Всё это описывается в таких красках, что трудно не поверить в возможность подобного. Предсказатели точно рассказывают о прошлых и будущих жизнях, могут подробно рассказать о прожитой жизни в мельчайших деталях. Медики, исследуя пульс, выдают замысловатые характеристики для здоровья, предлагая средства, которые способны улучшить самочувствие больного. Впрочем, таков текст. На самом деле всё было, разумеется, весьма печально, но эти мифы до сих пор бродят в воображении западного человека, считающего фэншуй убедительной возможностью навести порядок в доступном ему пространстве.

В романе мало свар между жёнами. Отчего-то всё у них спокойно. Иногда происходят недопонимания, но всё быстро разрешается. Также странно, что при обилии интимным моментов, детей в сюжете рождается всего несколько. Половая извращённость достигает пика ближе к концу повествования, когда дальше уже казалось бы нельзя. Говорить о золотом дожде слишком мягко. Впрочем, может героиням соли в организме не хватало, раз они шли на подобное? Присутствует и гомосексуализм.

В качестве итога можно сказать следующее – жили они беспутно, умерли рано и ничего после себя не оставили.

Дополнительные метки: цветы сливы в золотой вазе критика, цветы сливы в золотой вазе рецензия, цветы сливы в золотой вазе отзывы, цветы сливы в золотой вазе книга, цзинь пин мэй критика, ланьлинский насмешник критика, 蘭陵笑笑生, Lanling Xiaoxiao Sheng, 金瓶梅, Jin Ping Mei, The Plum in the Golden Vase, The Golden Lotus

Данное произведение вы можете приобрести в следующих интернет-магазинах:
Лабиринт | Ozon

Это тоже может вас заинтересовать:
–

Ланьлинский Насмешник

«Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй»

Автор одного из четырех классических китайских романов «» («Цзинь, Пин, Мэй», в русском переводе – «Цветы сливы в золотой вазе», 1596) известен лишь по неразгаданному до сих пор псевдониму – Насмешник из Ланьлина (Ланьлин сяо сяо шэн) (XVI). По легенде, неизвестный принес рукопись издателю. «Укажите свое имя», – потребовал тот. Писатель начертал кистью: «Насмешник». «А откуда вы родом?» Из окна виднелась вывеска гадальщика из Ланьлина, уезда, славившегося своим вином и острословами. «Из Ланьлина», – приписал автор. Рождению произведения предшествовала детективная история. Автор поклялся отомстить одному богатому сановнику, погубившему его отца, военачальника. Написав роман, писатель пропитал страницы рукописи мышьяком и преподнес ее сановнику. Тот провел за чтением всю ночь. Слюня пальцы, он переворачивал страницу за страницей. Кутру сановник покончил с романом, а роман покончил с ним. Говорят, все страницы романа и по сию пору пропитаны ядом, и каждый, кто прикасается к ним, рискует погибнуть или совратиться с праведного пути. Список претендентов на авторство насчитывает более тридцати имен. Автограф «Цзинь, Пин, Мэй» пока не найден.

На рубеже XVI и XVII вв. роман (в рукописном виде) стал «бестселлером» образованного общества Великой Империи Мин (1368–1644). Это был золотой век китайской художественной прозы, когда страной управляли ханьцы (этнические китайцы).

Первое печатное издание вышло в 1610 г., через семь лет – второе. Книгу тут же запретили. А с приходом к власти маньчжурской династии Цин (1644–1911) ей и вовсе была объявлена война. Только за 50 лет, начиная с 1687 г., роман особыми указами запрещался семь раз, а его тиражи уничтожались.

В чем причина? Предисловие анонима – «Играющего жемчужиной из Восточного У» начиналось фразой: «Да, в "Цзинь, Пин, Мэй" изображен порок». Это так. Одна из трактовок названия романа – эротическая – расшифровывает анаграмму как соединение мужского и женского начал. Есть еще как минимум три версии. Эстетская: в золотой (цзинь) вазе (пин) красуется веточка сливы (мэй). Жанровая: трех главных героинь зовут Цзинь-лян, Пин-эр, Чунь-мэй. Этическая: в названии зафиксированы символы трех главных искушений человека – богатства (цзинь), вина (пин) и сладострастия (мэй). Помимо основного у романа есть еще несколько названий: «Первая удивительная книга», «Один из восьми литературных шедевров», «Зерцало многоженства» и др.

Гравюры к роману «Цзинь, Пин, Мэй»

Но дело не только и не столько в изо бражении распутства. В романе множество пассажей типа: «Император Хуэй-цзун утратил бразды правления. У власти стояли лицемерные сановники, двор кишел клеветниками и льстецами. Преступная клика торговала постами и творила расправу. Процветало лихоимство. Назначение на должность определялось весом полученного серебра: в зависимости от ранга устанавливалась и взятка. Преуспевали ловкачи и проныры, а способные и честные томились, годами ожидая назначения. Все это привело к падению нравов». Роман посвящен событиям, связанным с сюжетом другого великого романа – «Шуйху чжуань» («Речные заводи», XIII в.). Автор отсылал читателей к далеким временам эпохи династии Сун (XII в.), но читателей было не обмануть – они в этом романе увидели (впервые в китайской литературе) описание своей эпохи, их общества (особенно правящей верхушки), пропитанного стяжательством и распутством, где все решали деньги и ростовщичество. Как эротико-бытовой роман еще устраивал власти, но как социально-обличительный – ни в коей мере.

На все обвинения в описании непристойностей у автора есть ответ: «Дни того, кто в распутстве погряз, сочтены. Выгорит масло – светильник угаснет, плоть истощится – умрет человек». Главного своего героя – богатого кутилу и гуляку Симэнь Цина, обладателя шести жен и многочисленных любовниц – Ланьлинский Насмешник подверг уничтожающей критике. Этот безграмотный торгаш и ростовщик за взятки выбился в сановники – стал помощником тысяцкого императорской гвардии, приобрел усадьбу и повел щегольскую жизнь «мещанина во дворянстве». Беспутнику было мало своих жен, наложниц и служанок, он не вылезал еще и из публичного дома и чужих спален, вступал в интимные отношения со всеми женщинами, кто попадались ему на глаза или под руку, не считаясь не то что с их «душой», но и с их жизнями. Раблезианское распутство погубило его в 33 года. Вместе с ним погибли и многие герои романа, который недаром называют «книгой жизни и смерти», «развернутой иллюстрацией неразрывной связи Эроса с Танатосом». Покончили с собой жена, которую Симэнь избивал до полусмерти, его дочь, городская красавица… Насильственная смерть настигает еще одну его жену, отравившую своего первого мужа, развратного зятя… Возмездие настигает Симэнь Цина и его близких. Гибнет даже годовалый ребенок – единственный его законный наследник, а следом за ним умирает с горя и мать малыша. Бесконечная череда преступлений и беспутства главного героя свела в могилу многих его домочадцев. В день его смерти у него родился сын, который через 15 лет стал монахом, прекратив тем самым род развратного папаши.

Роман в полном объеме (100 глав, около миллиона иероглифов) и по сей день запрещен в Китае. Парадоксально, целиком его читали единицы (по китайским масштабам), а гордится им весь Китай. Как только не именовали его специалисты: «энциклопедией любовных утех», «китайским "Декамероном"», первым классическим (бытовым, эротическим, порнографическим, декадентским) романом, философским трактатом, историческими хрониками, учебником по традиционной китайской медицине, первой «мыльной оперой»… Современные исследователи относят его к «эпохальным» (О. Синобу) и «великим» (ван Гулик).

Несмотря на все запреты, за четыре века своего существования «Цзинь, Пин, Мэй» был издан в Китае не менее сорока раз. В 1708 г. брат императора Канси сделал первый его маньчжурский перевод. С тех пор роман перевели на все основные языки мира; он стал гордостью мировой литературы. В Китае есть специальная дисциплина – наука о «Цзинь, Пин, Мэй» (цзинь-сюэ).

Целиком в нашей стране роман издан не был. В 1977 г. был опубликован двухтомник в переводе B.C. Манухина. В 1994 г. вышли три из задуманных пяти томов полного академического издания под редакцией А.И. Кобзева.

В 1974 г. в Гонконге был снят фильм «Золотой Лотос» (режиссер А.Х. Ли).

Из книги Каббала власти [ёфицировано] автора Шамир Исраэль

ЦВЕТЫ ГАЛИЛЕИ Эта статья была написана весной 2001 года, и её целью было разрушить «иудео-христианский» миф американского изготовления, чтобы помочь верующим христианам понять подлинное взаимоотношение между еврейским и христианским нарративом. Когда в 1543 году

Из книги Чекисты рассказывают... автора Авдеев Алексей Иванович

Рви цветы, пока цветут... Натали, так звала ее бабушка, с детства привыкла к шумному обществу в их доме. Отца она не помнила, он погиб на войне, а мать очень быстро перестала горевать. Пианистка, много ездившая но стране с концертными бригадами, она всегда была в окружении

Из книги Высокой мысли пламень (Часть третья) автора Управление главного конструктора АВТОВАЗ (коллектив авторов)

Дизель на ВАЗе

Из книги Шотландия. Автобиография автора Грэм Кеннет

Побег разбойника, 14 апреля 1596 года Томас Скроуп Граница между Англией и Шотландией не отличалась спокойствием: здесь процветали насилие, воровство и постоянно вспыхивали конфликты. Некоторые даже полагали, что жители Пограничья - вовсе и не шотландцы, а некий особый

Из книги Каббала власти автора Шамир Исраэль

Из книги Страна джунглей. В поисках мертвого города автора Стюарт Кристофер С.

«Где растут большие странные цветы» В Трухильо, увиденном Морде и Брауном, уже ничто не напоминало о том, что он когда-то был центром колоний Испанской империи. Окружавшие город банановые плантации погибли в результате недавней эпидемии, местные работники

Из книги Зодчий. Жизнь Николая Гумилева автора Шубинский Валерий Игоревич

Глава третья Цветы императрицы

Из книги Кто такая Айн Рэнд? автора Вильгоцкий Антон Викторович

Глава 19 Садовник Фрэнк и его цветы Как оказалось, создание «Морального фундамента индивидуализма» было намного более сложным делом, нежели предполагала Рэнд. Во-первых, «Источник» и так прекрасно продавался, не нуждаясь в какой-то особенной помощи. Во время войны Bobbs-Merrill,

Из книги Убийца из города абрикосов. Незнакомая Турция – о чем молчат путеводители автора Шабловский Витольд

Сливы Я отправилась в Турцию. Мне очень хотелось иметь семью. Такую, настоящую. Я познакомилась с парнем, его звали Хасан. Ни красивый, ни урод. Мне было важно, что в его семье все относились друг к другу с уважением.Через несколько недель после свадьбы я

Из книги Алма-Ата неформальная (за фасадом азиатского коммунизма) автора Баянов Арсен

«Гульдер» – цветы на эстраде Был еще очень популярен молодежный коллектив, такая гремучая смесь варьете вперемешку с выступлениями молодых певцов под состав, называемый эстрадным оркестром. Это уже были профессионалы – такие же, как и «Дос-Мукасан». (Когда я пишу о

Из книги Гении, изменившие мир автора Скляренко Валентина Марковна

ДЕКАРТ РЕНЕ (род. в 1596 г. - ум. в 1650 г.) Французский философ, основоположник современной западной философии, математик, физик и физиолог. Автор ряда научных трудов, среди которых «Рассуждение о методе», «Мир»,«Начала философии», «Правила для руководства ума» и др.Вот уже

Из книги Русская мафия 1991–2014. Новейшая история бандитской России автора Карышев Валерий

Высылка из Канады законника Сливы Власти Канады намерены выслать из страны гражданина России Вячеслава Сливу. У себя на родине он известен правоохранительным органам как вор в законе, лучший друг Вячеслава Иванькова (Япончика) и один из лидеров ассирийской преступной

Из книги Собрание сочинений в шести томах. Том 6 автора Кочетов Всеволод Анисимович

Цветы и кровь 1 В грязноватой и шумной гостинице возле нового неаполитанского вокзала, все полы которого, дабы никому и никогда не было скользко, покрыты рубчатой резиной, мы раскинули пеструю карту Италии.Какой вид транспорта избрать, каким путем двигаться дальше, на

Из книги Школа жизни. Честная книга: любовь – друзья – учителя – жесть (сборник) автора Быков Дмитрий Львович

Лусине Кандилджян Зимние цветы Я училась в простой ереванской школе в начале восьмидесятых. А он сидел за одной партой с Армине. Она была чем-то на меня похожа – такая же голубоглазая, только, в отличие от меня, вечно улыбалась. С ней он был таким хорошим мальчиком. Я ей даже

Из книги Еще вчера. Часть третья. Новые старые времена автора Мельниченко Николай Трофимович

Цветы запоздалые… Каждое испытание – это частица отданной жизни испытателей, это миг, где как в фокусе сконцентрирована ответственность за труд тысяч тружеников (И. Михайлов) Сверхзасекреченные, состарившиеся, оставшиеся еще в живых ветераны всех ядерных испытаний,

Из книги Лабиринты судьбы. Между душой и бизнесом автора Бронштейн Виктор