Эксперты выяснили причину смерти знаменитого режиссера Алексея Балабанова, скончавшегося накануне 18 мая в возрасте 54 лет.
Алексей Балабанов скончался в возрасте 54 лет
18 мая под Санкт-Петербургом на 55-м году жизни скончался знаменитый режиссер Алексей Балабанов , известный зрителям по культовым фильмам «Брат», «Жмурки», «Про уродов и людей», "Груз-200", "Морфий".
Смерть настигла мастера во время отдыха в пансионате "Дюны". Известно, что Балабанов последнее время серьезно болел, однако СМИ в первые часы после трагического известия о причинах смерти не сообщали. Некоторые издания опубликовали информацию, что с Балабановым случился эпелептический инткббэч припадок и врачи просто не успели ничем помочь, но эти данные позже были опровергнуты.
Причина смерти Алексея Балабанова
Лишь за день до похорон Балабанова медэксперты назвали точную причину его смерти. По данным специалистов, Алексей Балабанов умер в результате сердечного приступа (острой сердечной недостаточности). Вскрытие проводилось в морге при ГКБ № 40.
Таким образом, не подвердился один из предварительных диагнозов, поставленный врачами скорой помощи - эпилептический припадок.
Смерть Алексея Балабанова: комментарии специалистов
"Установить точную причину смерти мы смогли лишь сегодня. Так как родные в воскресенье не привезли нам документы, мы не смогли провести исследование в запланированный день. По полученным нами в результате исследования данным, Алексей Балабанов умер от сердечного приступа", - цитирует Life News представителя морга.
"Согласно медицинскому заключению, причина смерти - острая сердечная недостаточность. В последнее время он плохо себя чувствовал, но умер именно от сердечного приступа. Никакое сердце не выдержит таких мощных нагрузок, он очень много работал", - цитирует "Интерфакс" источник в "Ленфильме".
Как умер Алексей Балабанов
Как отмечают родные режиссёра, в последнее время он плохо себя чувствовал: у него присутствовали боли в почках и печени. Тем не менее, он не собирался в больницу и продолжал работать над новым сценарием.
Друзья Балабанова отправили его в санаторий "Дюны". Туда он приехал вместе со своей женой за несколько дней до трагедии.
"Прямо во время работы режиссеру стало плохо, он поменялся в лице. Жена выбежала из номера и стала звать на помощь врача. Он пришел сразу же, но было уже поздно. По словам врачей, болезней у режиссера было много, но таких, которые могли бы послужить причиной смерти, не было" - отметил работник учреждения.
Напомним, . Примерно в12 часов дня он сходил на обед, после чего стал работать над сценарием. Около 16 часов ему стало плохо, он упал в обморок и умер.
Алексей Балабанов будет похоронен на Смоленском кладбище 21 мая. Его отпевание пройдет в Князь-Владимирском соборе. Гражданская панихида проводиться не будет.
В последнем фильме Балабанов по сценарию умирает
Алексей Балабанов, несмотря на болезнь, вел активную творческую деятельность. В 2012 году на экраны вышел последний фильм режиссера - кинолента «Я тоже хочу». В картине рассказывается о мистической колокольне, к которой едут герои фильма. Сам режиссер сыграл в фильме небольшую роль, которая оказалась мистически пророческой: его персонаж по ходу действия умирает.
На завершившемся на днях в Санкт-Петербурге 21-м всероссийском фестивале "Виват, кино России!" фильм Балабанова "Я тоже хочу" получил был - призом прессы и призом за лучшую режиссуру. Посмертная награда будет передана семье режиссера.
Фото Юрия Самолыго/PhotoXPress.ru
Каким бы было российское кино без Балабанова? Просто невозможно представить… По его фильмам уже принято изучать лихие 90-е. Иностранцам говорят: «Хотите понять что-то о России? Смотрите фильмы Балабанова!» Хотя, конечно, его творчество - не памятник эпохе разбоя и дикого капитализма, а нечто гораздо большее. Это абсолютно оригинальный мир со своей системой координат, персонажей, со своей философией – как в случае любого настоящего художника. Балабанова принято считать радикалом и маргиналом. И то и другое верно: никогда он не боялся кому-то не угодить, закладывал в фильмы идеи смелые и спорные, шел своим путем, не интересуясь мнением о себе. Потому харизма его не меркла, зрители уважали и ждали каждый новый фильм – а в отношении к отечественным авторам такая преданность широких масс давно уже редкость. И выход каждого фильма Балабанова был сродни разрыву бомбы, начинались яростные споры, летели в его адрес тучи обвинений в неполиткорректности, разжигании всяческих нехороших страстей, в романтизации бандитов… Режиссер никогда и не скрывал интереса к ярким личностям с криминальным флером. Балабановские братья, братки, обладатели малиновых пиджаков вошли в народный фольклор, над ними смеялись, с ними спорили – но их приняли зрители! Он подарил нашему кино Виктора Сухорукова и Сергея Бодрова-актера, задействовал в качестве актеров колоритных непрофессионалов Юрия Матвеева, Александра Мосина. Его кино узнаешь по первым кадрам, и выражение «почерк Балабанова» давно имеет хождение в профессиональной среде, как «почерк Тарантино» или других культовых режиссеров.
Его последний фильм «Я тоже хочу», представленный в программе прошлогоднего Венецианского кинофестиваля, многими был прочитан как прощание Балабанова не просто с профессией, но с земной жизнью. Потому было так невыносимо тяжело после просмотра. Казалось, автор говорит с нами уже с каких-то других рубежей. Он сам появлялся в кадре в роли самого себя – кинорежиссера, который хочет уйти, но высшие силы его все никак не забирают, не пускают внутрь волшебной колокольни, из которой прямиком попадают «туда», вот он и мучается тут, на земле. Сидит на пороге колокольни и винит себя: много плохих фильмов наснимал за свою жизнь. Впечатление усугублялось еще и потому, что было известно: Балабанов болен. Тем не менее несколько месяцев назад стало известно, что он опять готовится делать фильм – об этом не раз официально сообщал его верный друг и единомышленник – продюсер Сергей Сельянов. Но все-таки 14-я его картина «Я тоже хочу» стала последней. Алексей Балабанов скончался 18 мая на 55-м году жизни. Ушел свободный, честный и невеселый человек. Художник, который всякий раз удивлял, поражал, выводил из спячки.
Похороны Алексея Балабанова состоятся завтра.
В «Жмурках» соблюден главный принцип народной мистерии: предмет равен самому себе, а стиль тавтологи чен. То есть грубость сюжета показана через грубость стиля, хамство — через хамство, кошмар — через кошмар, выпендреж — через выпендреж, и так далее. (Один раз, по счастью, метод все даже дает сбой: на тишайшем Дюжеве в роли шестерки-отморозка.) Странен, правда, выбор материала для мистерии, ну да ладно, уж что Бог послал. В целом, наверное, это большое достижение. И лет через пятьдесят, наверное, кто-нибудь про этот фильм даже вспомнит.
«Жмурки» написаны неясно. Если это игра в «легкий» жанр, то неудачная — фильм тяжело смотреть. Если комедия, то не слишком смешная. Не знаю, кто именно, режиссер или продюсер, придумал называть фильм «комиксом»: герои, конечно, карикатурно преувеличены, но окружающий их мир чудовищно реалистичен. Кровь, пот и грязь. Плохо скрываемое отвращение, с которым Балабанов всматривается в окружающую действительность, честно говоря, шокирует. Точки над «i» расставляет финальная сцена с видом на Кремль. Из спорной черной комедии «Жмурки» превращаются в свирепый социальный комментарий.
Кукольный театр жестокости, необыкновенный концерт, разыгранный с помощью некрасивых и злобных марионеток, наподобие бракованных футболистов, которых в советских мультфильмах обыгрывали в футбол розовощекие пупсы первого сорта. Это уже даже не про «уродов и людей», а просто «про уродов». По-хорошему, в этой условности можно было пойти дальше и преспокойно обойтись без сюжета вообще. «Жмурки» — данс-макабр, в котором не имеет смысла следить за конкретными перипетиями и досконально разбираться, кто, что и у кого украл, кто кого заказал и все такое прочее. Ощущение от просмотра можно сравнить с употреблением «паленого» алкоголя, каковой был представлен в ларьках 90-х, что «держали» и «крышевали» личности, неотличимые от балабановских персонажей: мутное, нередко опасное для окружающих веселье, потом забытье, наутро — жесточайший похмельный синдром. Ощущения не самые приятные, но запоминающиеся. Но с каждым последующим просмотром организм все более крепчает, и в конце концов от всего этого балагана начинаешь получать самый настоящий кайф.
Странный пример фильма, созданного словно специально для того, чтобы его не любили. Все, включая вип-гостей, пришедших на премьеру. Как поется в песне у Erasure: «I love to hate you». Его поистине можно полюбить разве что зажмурившись. Здесь нечего искать отсылки к Тарантино, скорее это плод иррациональной, почти детской, социальной обиды на времена, которые никак не соответствовали укреплению «национальной идеи». А она, эта обида, не нашла ничего лучше, чем выплеснуться в формах школьного «черного юмора».
Даже когда Алексей Балабанов снимает фильм про парики с челочками и вставные неандертальские челюсти, у него все равно получается увесистое высказывание, претендующее на то, чтобы закрыть очередную тему. В данном случае — тему первоначального накопления капитала, о котором «Жмурки» дают более наглядное и исчерпывающее представление, чем любые учебники политэкономии. Самое удивительное — после просмотра трудно избавиться от ощущения, что ты все равно живешь в чудесной стране.
Считал и считаю Алексея Балбанова лучшим постсоветским режиссером, посему рассматриваю данное кинопредприятие как недоразумение, на которое талантливый художник имеет право. Камера, словно прибитая гвоздями, стоит на месте, иногда лениво переползая из одного угла в другой. Артисты «купаются в ролях», нимало не заботясь об общей картине. Глубоко безразлична она и постановщику, озабоченному лишь тем, чтобы, с одной стороны, поизощреннее «замочить» в кадре побольше людей, а с другой — внедрить в наше сознание мысль о бандитском прошлом нынешних бизнесменов. Спасибо. А то мы не знали!
Картина вызвала ощущение неловкости по многим причинам. Трудно было себе признаться, что первый после долгого перерыва балабановский фильм не получился. Совсем. Специфические «те, кто пережил/не пережил 90-е» на экране надоели смертельно во всех видах — в пародийном, в агиографи ческом, на «бумере», без «бумера»… Нарочито дегенеративные морды и утрированные костюмы не смешат — они и без гиперболизации выглядели и запомнились примерно такими. С эстетической точки зрения время было совсем никудышное, сидящие в кабинетах с видом на Красную площадь герои сегодня вряд ли согласятся узнать себя на старых фотографиях, тем более — в шаржах. Хотя дело даже не в ошибке вкуса. Просто сценарий слабый и на цитаты растащить буквально нечего. Хотели сделать смешной фильм, полу чился скучный. Бывает.
Самый слабый, а точнее, единственный слабый фильм Балабанова. И главная причина — участие в картине заслуженно прославленного Никиты Михалкова. Понятно, что режиссер решил повторить собственный прием из «Замка», карикатурно «опустив» мэтра (там это был Алексей Герман), но явно не учел сегодняшнего амплуа нашей мегасуперстар: вампир и зомби в одном флаконе. Как зомби, Михалков в любой роли играет жуткую (в обоих смыслах слова) пародию на себя прежнего, времен Проводника из «Вокзала на двоих»; а как вампир, заражает своей нежизнью всех, кого укусит. Здесь он «перекусал» весь разнообразно талантливый актерский ансамбль — и они, хоть и не успев стать вампирами, на время фильма тоже «умерли».
Это чистый кунстштюк и никакая не пародия на бандитскую тему. Скорее — комикс на пленке, со всеми вытекающими типа макдональдсов, которых не было в 1995 даже в Питере, и героином, который бандит никогда не назовет просто «героином». У Балабанова всегда были такие проблемы с фактологией — так, в «Брате» мажорную тусовщицу-рейвершу изображала девочка с интонациями фанатки группы «На-На». Но самое удивительное, что такая вот самоуверенность — основа балабановского обаяния. Он работает, как когда-то Пикассо. Циклами, неизменно возвращаясь к константе. Хочешь — Голливуд включит, хочешь — минимализма поддаст.
«Жмурки» — передышка большого мастера. Вроде бы в них угадываются монтажные ходы «Брата», контрастные монтажные стыки, аранжированные современной музыкой. Но это картина безгеройная, что для Балабанова не вполне нормально. Наверное, это здорово и смешно, когда собирается созвездие самых известных, самых талантливых и самых интересных актеров, и всем им раздаются роли либо убийц, либо убитых. Но, к сожалению, конкретно в «Жмурках» дальше капустника дело не идет — история элементарно теряется на фоне актерских бенефисов. Согласен, не в каждом фильме сюжет имеет решающее значение, но и какого-то нового, достаточно неожиданного смысла картина в себе не несет. И если главный вывод, который может вынести из фильма зритель, касается происхождения нынешних депутатов — это лишнее тому подтверждение. Может быть, преждевременна сама попытка рассказать что-то про девяностые? Да, приметы времени сформировались, они известны и дают режиссерам право снимать кино про девяностые. Но осмыслить происходящее они не в состоянии, поскольку сами из девяностых еще не вышли.
Сегодня Балабанов понимает, как сделать развеселую фольклорную сказку типа «Колобок» из развития капитализма в России 90-х годов ХХ столетия. Потому что в 90-е, когда было невесело и далеко не сказочно, тоже все понимал про этот капитализм. И не участвовал. И не для себя старался.
«Жмурки» фиксируют, что пришли иные времена, над чем с облегчением громко смеется самая простодушная часть публики. Менее простодушная улыбается про себя от удовольствия, как легко удалось проститься с прошлым самому Балабанову. Ведь, чтобы в кадре фольклор был убийственный, за кадром нужен живой человек. Он всех поставил на свои места и нашел место для каждого, от Литвиновой до Михалкова. Даже для Жанны Болотовой. А еще он до сих пор способен придумывать что-то новенькое про пистолеты, бомбы, пытки и расчлененку, что на фоне всей истории кино уже свидетельствует о таланте.
Хулители «Жмурок» имеют, боюсь, проблемы вовсе не с фильмом, а со своим прошлым. Но прошло оно, прошло, все уже.
Как только Балабанов отказался от патриотического пафоса второго «Брата» и «Войны» и начал шутить, виртуальное лицо его, искаженное гримасой патетической русофилии и провинциального мачизма, приобрело осмысленное выражение. Стало далеко видно во все стороны света, что режиссер он хороший, тонкий, дело знает, пластичный, с чувством ритма все в порядке, умеет снимать разные города как живые (а это специальное высокое искусство: умение снимать городское пространство), западные ретро-хиты монтируются с танцами русских бандитов превосходно… И не вина эстета Балабанова, что воспитала его страна, где литература всегда была важнейшим из искусств, анекдот оказывался востребованнее комикса, на изобразительный ряд всем было плевать, а технологии обычно както искорежены теми, кому попали в руки. Наш ответ Тарантино несколько омрачил одновременный выход на экраны родины кинофильма «Город грехов». Русские жмурки неплохи, американские — безупречны.
Фильм, в котором у Панина-большого роль вдесятеро меньше, чем у Панина-мелкого. Красноречивая иллюстрация стоимости самой картины, ее аудитории и страны, рождающей подобные парадоксы. Радует лишь то, что при всей многолюдности и претензии на кичевый историзм в «Жмурках» нет ни Безрукова, ни Хабенского, ни Е. Миронова. Это в лучшую сторону отличает фильм от всего остального русского кино.
Лучший, на мой взгляд, фильм Балабанова после «Счастливых дней». Первый в нашем кино портрет 90-х. Отстоялись наконец. Чистый, но по-русски чистый жанр. То есть комедия: «Боже, как грустна…». «Мертвые души» в гайдаевских и совсем других масках. Лучшая роль Маковецкого. Да и все другие актеры изумительны. Кроме Сукачева. Подробности — не здесь. Но финал (2005 год) надо отрезать! Или переделать.
Жмурки — преследование вслепую. И Балабанов, что на него не похоже, как-то вслепую сделал кино. Если речь о бэкграунде политиков, депутатов, крупной рыбке с видом на Кремль, трудно поверить, что в комсомольской юности таковые тыркались, не ведая, что творят. Если речь о том, как надоели одни и те же лица в кино и на ТВ, нужно убить не два десятка примелькавшихся актеров, а раз в пять-десять больше, и замесить погуще. Тогда мысль обрела бы кинематографическую форму. Как ни смешно, но дуболомным и наро чито примитивным в своей грубости «Жмуркам» не хватает брутальности. Персонаж, с трудом изъясняющийся с помощью трех слов и тыкающий пистолетом, — мелок и скучен до нытья в коленках. И на фоне таких героев пропадают даже ценные фразы вроде «Карачун тебе, Церетели», Михалков/Михалыч, начавший как пахан и закончивший вахтером-теневиком, и студент- медик (эпизод с извлечением пули студентом показывает, какое блестящее кино можно было бы сделать без ущерба для кассы). Впрочем, возможно, Балабанов все это сделал или не сделал специально, ибо хотел показать отсутствие достойного антагониста и достойного лидера на всех уровнях общественной жизни. Тогда это актуальное знаковое кино, несмотря на внешнюю одноклеточность. Вот только что делать с тем, что ситуация несмешная, а зал ржет, радуясь каждому «ж…», «г…» и «х…».
«Жмурки» — фильм, неверно оцененный, многими, и потому недооцененный. Слишком поверили зрители, да и часть критиков, слогану «Тем, кто выжил в девяностые». Мне кажется, именно он уводит в сторону от понимания фильма. Лично я «Жмурки» воспринимаю как пародию на целый период в истории нашего кино. Пародия это хотя бы по подбору актеров: каждый играет противоположность тому, что играл до этого. Андрей Панин, скажем, привык удивлять нас в ролях бандита, жесткого человека, повелителя ядов, а здесь вдруг он оказывается архитектором «Церетели», которому грозит неведомый Карачун. Если и дальше разбирать фильм по эпизодам, то мы найдем отзвуки предшествующего «Жмуркам» кино в каждом. Только то, о чем раньше рассказывалось с иным выражением лица, Балабанов блистательно пародирует.
18 мая 2013 года на 55 году жизни скончался режиссер Алексей Балабанов. Это последний прижизненный материл, опубликованный на сайте «Собака.ru ».
Каждый фильм Балабанова - прыжок выше головы. Он никогда не снимал народное кино, но народ разобрал его фильмы на цитаты. Не считался с конъюнктурой, но всегда оказывался в фокусе внимания критиков. В новейшей истории не было картин, которые вызвали бы такую бурю полярных оценок, как «Брат» или «Груз 200». Новый, четырнадцатый фильм, «Я тоже хочу», о путешествии к колокольне счастья, режиссер назвал своим завещанием. Будет страшно и красиво.
Первая встреча
Страна узнает о Балабанове из программы «Взгляд». «Настя и Егор» отвечает на ключевой вопрос перестройки. Свердловский рок-клуб как кузница кадров.
«В здание телецентра вошел Данила. Пошел прямо, с восторгом провожая взглядом проходящих мимо телезвезд. Быстро подошел Любимов. “Александр”, - сказал он и протянул руку».
Историческая встреча Данилы Багрова с Александром Любимовым в фильме «Брат-2» (2000) Алексея Балабанова символична. Брат не был обязан Любимову своим появлением на свет, но имя Балабанова вся страна в одночасье узнала летом 1989-го из телепрограммы «Взгляд», которую вел именно Любимов. Вся страна - это не преувеличение: фрондирующий и разбитной «Взгляд» не знал конкурентов. Не факт, однако, что, узнав, страна запомнила имя тридцатилетнего автора короткометражки «Егор и Настя». Зрителям было неважно, благодаря кому они увидят Настю Полеву и Егора Белкина, звезд уральского рока, сводившего с ума агонизирующий СССР. «Егора и Настю» смотрели как еще один эпизод перестроечного сериала на тему «Легко ли быть молодым?» - так назывался нашумевший фильм Юриса Подниекса (1987). Подразумевалось, что молодым быть нелегко конкретно в СССР - партократия запрещает играть якобы протестную музыку, но если отвоевать, как пел Майк Науменко, «право на рок», жизнь станет прекрасна и легка. Впрочем, «Егор и Настя», как и вообще фильмы Балабанова, не о гнете режима и не о том, что тяжело быть молодым, а о том, что быть тяжело по определению. Особенно художнику, вечно переживающему конфликт между реальностью и мечтой.
Фильмы «Брат» и «Брат-2» сделали Данилу в исполнении Сергея Бодрова самым узнаваемым героем своего поколения.
Егор с наивным ницшеанством грезил то о море водки, то о братании со Стингом. Называл себя «бутоном», который, распустившись, потрясет мир своей красотой. В устах ражего парня это звучало не столь комично, сколь трагично, а то и страшновато. А еще фильм говорил об одиночестве вдвоем, которое Настя тщетно заговаривала своим отчаянным голосом. Вряд ли это заметили зрители, повторявшие вслед за Константином Кинчевым как заклинание: «Мы вместе!» В фильме Егор замечает, походя, но точно: никто из чиновников не говорит музыкантам, что они «вредны». Говорят, что они «не полезны». Балабанов, входивший вместе с Александром Пантыкиным, Вячеславом Бутусовым, Владимиром Шахриным в легендарную свердловскую рок-тусовку, тоже «не полезен». Работая помощником режиссера на Свердловской киностудии (1983–1987), свои первые опыты, включая спецвыпуск «Что вас беспокоит?» киножурнала «Советский Урал», он снял именно о них. Но любит Алексей Октябринович песню, от рока бесконечно далекую.
Чужаки
Художник отчуждения и изгнания. Какой свой фильм Балабанов считает лучшим. Северная страна.
С кем, собственно говоря, разлучен лирический герой песни? С любимой? С родиной? С жизнью? «Разлука» - это жалоба чужаков не только в городе, куда занесла их судьба, но и в бесприютном мире как таковом. Балабанов - художник изгнания и отчуждения, заступник за чужаков и изгоев.
Из их числа лишенный всего, включая имя собственное, больной герой «Счастливых дней» (1991). Колотящийся во врата Замка Землемер («Замок», 1994). Невинный братоубийца Трофим («Прибытие поезда», 1995), подавшийся с тоски в столицу, где увидит, прежде чем загреметь на каторгу, лишь кабак да бардак. Его изгойство беспредельно: спустя девяносто лет даже лицо на кинопленке, единственное доказательство его бытия, недрожащей рукой вырежет и выбросит в корзину помреж, сыгранный самим Балабановым. Бомж Гофман, решивший самой своей жизнью опровергнуть поговорку «Что русскому здорово, то немцу - смерть», и киллер Татарин в идиотском галстуке («Брат», 1997). Иван («Война», 2002), вернувшийся в Чечню, откуда чудом унес ноги, по- скольку мирная жизнь на малой родине страшнее любой войны. Нищие дизайнеры и умирающая Натэлла Антоновна («Мне не больно», 2006). Утоляющий морфием деревенскую тоску доктор Поляков («Морфий», 2008). Жалкий контуженный якут («Кочегар», 2010), на краткий миг ставший собой прежним - подтянутым, при полном и последнем параде, героем Советского Союза, - чтобы отомстить палачам дочери и принять смерть самурая. Даже порнограф Иоган («Про уродов и людей», 1998), трогательно, по-детски вожделеющий морковку в сметане. Даже мелкий бес революции Горенбург («Морфий»).
Во вселенной Балабанова чувствуют себя в своей тарелке лишь алчные хищники: однотипные клетчатые оккупанты Петербурга («Про уродов и людей»), головорезы, переквалифицировавшиеся в депутатов («Жмурки», 2005), фарцовщики, изготовившиеся разодрать труп СССР («Груз 200», 2007). Совершенно нормальные уроды - в отличие от людей, для которых естественно именно отсутствие нормы.
Актер Нюрбинского передвижного драматического театра Республики Саха Михаил Скрябин в кино играл только у Балабанова - в «Реке», «Грузе 200» и «Кочегаре» (на фото).
Своим лучшим фильмом Балабанов считает «Реку», незаконченный фильм-изгой об изгоях вдвойне: о прокаженных, изгнанных из общины якутами, и без того униженным - что в империи, что в СССР - меньшинством. Из сценария по книге «Предел скорби» отбывавшего якутскую ссылку поляка Вацлава Серошевского Балабанов выжег любую этнографию. Остались полуголые изъязвленные люди даже не на голой земле, а во власти голых и страшных стихий: холода, ветра, воды, огня, отчаяния, ревности.
Вообще, народы Севера - больная, личная тема для Балабанова. Он видел их заброшенность и нищету. Еще в 1980-х, когда объездил «севера» со съемочной группой фильма о первопроходцах, пил с ними «огненную воду», на которую пионеры русского капитализма выменивали драгоценные шкуры, как в «Грузе 200». Герой фильма «Кочегар» тоже якут, в чем соблазнительно увидеть метафору: мол, все мы - якуты. Но Балабанов метафор не любит.
В разгар съемок «Реки», 21 ноября 2000 года, в страшной аварии погибла двадцатисемилетняя исполнительница главной роли, великолепная актриса Туйара Свинобоева. Она мечтала, что фильм позволит ей, прозябавшей в общаге, обрести свой дом. Балабанов смонтировал и озвучил все, что успел снять: сорок девять минут, излучающие давно потерянную кинематографом почвенную энергию мощнее, чем шедевры Мурнау и Довженко. «Река» воспринимается как полноценный фильм, а не руины, надгробие. Да, полноценный, но изгой.
Страшный суд
О смертных грехах российского кино.
«Закончил фильм?» Балабанов машет рукой: «А, говно!» Речь о «Я тоже хочу» (2012), фильме сокровенном, который режиссер называет чуть ли не завещанием. Но он настолько не приемлет пафос, что говорить о нем и назло ему хочется как можно патетичнее. Когда русское кино призовут на Страшный суд, его уличат во многих смертных грехах. Прежде всего в предательстве и великого советского прошлого, и настоящего, отражение которого потомки будут тщетно искать на экране, и будущего, поскольку профессионализма от профессионалов больше не требуется. Гореть бы этому вконец изолгавшемуся кино в аду. Но у него найдется, что сказать в свое оправдание. Это оправдание - фильмы Алексея Балабанова.
Сергей Сельянов, Алексей Балабанов, Александр Мосин на съемках фильма «Я тоже хочу».
Герой Беккета
Лекарство от жизни и от смерти. Охранники принимают Балабанова за самозванца. Самый успешный русский режиссер.
У Балабанова жизнь равна киносъемкам. Это кажется тавтологией или банальностью: зачем иначе нужны режиссеры, если не для того, чтобы делать кино? Но подавляющее большинство режиссеров органично в дополнительных ипостасях. Балабанов же в амплуа критика, пророка, учителя, трибуна, светского персонажа немыслим. Для него кино - лекарство и от жизни, и от смерти. Как морфий для доктора Полякова.
Балабанов будет говорить о своих фильмах, только если приставить ему к горлу нож, да и то односложно. Интервью с ним - кошмар журналиста: «Да что тут говорить, ты же сам все понимаешь».
Балабанов - фрик, безразличный к внешней стороне жизни. Чтобы понять охрану, принимающую режиссера на премьерах его фильмов за самозванца, достаточно увидеть, как он одевается: в тельняшку, бесформенную куртку, «афганскую» панаму. Киновед Олег Ковалов умилялся после премьеры полнометражного дебюта Балабанова «Счастливые дни»: «До чего же он похож на герметичного беккетовского героя». Кошмарный комплимент: изгнанный скорее из морга, чем из больницы, герой с забинтованной головой задабривал встречных, предлагая «показать темя». Что там у него? Лучше не знать: обнаженные, как у Балабанова, нервы - это Балабанов не от мира сего? Но «сей мир» он видит, ощущает и транслирует так точно и беспощадно, что по его фильмам будут изучать происходившее в России на рубеже веков. Еще один парадокс: избегающий любой суеты, никогда не льстящий зрителям, снимающий от первого лица страшные и отчаянные фильмы, «радикал» Балабанов, опровергая все стратегии коммерческого успеха, стал одним из самых успешных русских режиссеров в эпоху, когда само словосочетание «успешный русский режиссер» звучит как издевательский оксюморон.
Запустить «Про уродов и людей» Балабанов хотел сразу после «Трофима». Но чтобы найти деньги на фильм, ему пришлось снять «Брата».
Сценарий «Морфия» по мотивам «Записок юного врача» Булгакова написал Сергей Бодров-младший.
Балабанов до Балабанова
Роман с классикой. - Режиссер ленинградской школы. - Балабанов отбивается от стаи. - «Груз 200» как апофеоз красоты.
Как ни трудно это представить, но еще недавно Балабанова обожала либеральная критика. Впрочем, недолго: ровно до тех пор, пока патологического одиночку, чуждого любой стае, можно было причислить к некоему модному и «прогрессивному» множеству. Сначала - к уральской рок-тусовке. А когда режиссер дебютировал в «Мастерской первого фильма» Алексея Германа - к ленфильмовской школе. Такой, знаете, всей из себя «интеллигентной», «авторской», «метафизической», в конце 1980-х наплодившей немало «высокодуховных» графоманов.
Балабанов выбирал «правильные», то есть максимально абстрактные сценарные первоисточники: Беккет, Кафка. Жизнь на экране, если только она не была аранжирована в соответствии с антисоветской риторикой, пугала интеллигенцию. Балабанов же по природе своей режиссер абсолютно «физический», чувственный. Ленинград «Счастливых дней» - это пустынное, уходящее под воду кладбище, но и тот самый Питер, что «народу бока повытер». Город, который слопает любого чужака, он увидел так зорко и неожиданно, как умеют видеть лишь чужаки, оказавшиеся городу не по зубам. Сказать, что фильм красив, будет сомнительным комплиментом - недалеко и до красивости. И все же «Счастливые дни» чертовски красивы. Красота из фильмов Балабанова не уйдет, какие бы жестокие истории он ни рассказывал. Чем они страшнее, тем прекраснее мир. Красный кирпич промышленной архитектуры («Брат»). Сталь Невы и железный уют депо («Про уродов и людей»). Светотень Рембрандта («Морфий»). Синие, как у Юона, тени на снегу («Кочегар»). Апофеоз красоты - фабричные зиккураты Череповца, мимо которых в жутком «Грузе 200» провозит на мотоцикле скованную пленницу капитан Журов - садист, социопат, импотент.
Галерея героев в фильме «Жмурки» (2005) - настоящая доска почета первых солдат российского капитализма.
«Замком» режиссер бросил героический и обреченный вызов Кафке - писателю, который сопротивляется покушениям на экранизацию так же, как Балабанов сопротивляется абстракции. Ленфильмовский путь привел в тупик. Даже в избранную четверку «режиссеров XXI века», которым к столетию кинематографа доверили снять альманах «Прибытие поезда», Балабанова не пустили. Но свою новеллу он все-таки снял: место в альманахе другу уступил Сергей Сельянов. «Трофим» обозначил рождение того самого, настоящего Балабанова, бесповоротно отбившегося от стаи.
Как только с трамвайчика, по диагонали пересекавшего экран еще в «Счастливых днях», спрыгнет нежный убийца Данила Багров, начнется антибалабановская истерия. Сигнал подаст не кто иной, как Герман, в «Независимой газете» ославив вчерашнего любимца фашистом.
Отказ от «метафизики» не означал конца романа с классикой ХХ века. Только теперь режиссер растворял хрестоматийную основу в полнокровной реальности так органично, что, скажем, в «Грузе 200» один лишь критик Виктор Топоров разглядел версию «Святилища» Фолкнера. «Жмурки» (2005) были сочтены пародией на Тарантино, комедией о троглодитах и для троглодитов, переполненной, как изящно выразился один кинокритик, «несмешными сценами пыток и расстрелов». Хотя первый русский политический фильм, «трехгрошовая» сатира о капитализме, материализующемся из чемоданчика с героином и пороховой дымки, как дух из волшебной лампы, следовал заветам Брехта.
Интермедия
| РАЗЛУКА | Москва. Декабрь 1995-го. В те былинные времена, когда «калаши» в ресторанах сдавали в гардероб непринужденно, как дубленки, я захаживал в относительно безопасное, потайное «нэпманское» кафе на Старом Арбате. Однажды ночью зашли и Алексей Балабанов с Сергеем Сельяновым. Заприметив у соседней компании гитару, Сельянов наладил переговорный процесс: вот тут друг-режиссер очень хорошо играет на гитаре, не одолжите ли, он споет свою любимую. Одолжили. Балабанов тронул струны: «Разлука, ты, разлука, / Чужая сторона, / Никто нас не разлучит, / Лишь мать сыра земля», - и закручинился. И еще раз: «Разлука...» И еще. До драки с хозяевами гитары не дошло: Сельянов - незаурядный дипломат. «Разлука» в этом кабаке была возмутительно неуместна. Но ничто так не выражало тревогу и истерику времени, как именно эта песня именно в этом месте. Эпизод из неснятого фильма - вот что это было. «Разлука» - неслышный лейтмотив фильмов Балабанова. Ее могли бы напевать едва ли не все его герои, хотя это вовсе не означает, что они альтер эго режиссера. Пошлая, но работающая теория - зритель должен идентифицировать себя с персонажем, чьими глазами смотрит на мир режиссер, - на Балабанове, на мой взгляд, дает осечку. Отождествить себя с его героями невозможно, он не равен им. Он как Максудов из булгаковского «Театрального романа», перед глазами которого возникала маленькая освещенная коробочка, где суетились и умирали человечки из его будущей пьесы. Оба режиссера не вполне властны над ними, но и не записывают покорно «шум времени». Их метод - это какой-то третий путь, соавторство с воображаемой, но пугающе достоверной реальностью. Однако со времен «Брата» камни летят в Балабанова именно потому, что критики отождествляют его с героями, считают ответственным за их слова. Что ж, он оказался в хорошей компании с Андреем Синявским и Юлием Даниэлем, осужденными в 1966 году именно за слова и поступки их персонажей. |
| ЗЕРКАЛО | В Советской армии Балабанов нажил неприятности. Его, военного переводчика, отстранили от полетов за рубеж, сослав на Рижскую базу ВМФ. В письме другу он рассказал анекдот: «Брежнев смотрит в зеркало, качает головой и говорит: “Ох уж мне этот Тарковский”». «Зеркало», в отличие от «Андрея Рублева» и «Сталкера», в десятку любимых фильмов Балабанова не входит. Хотя однажды он проговорился, что перлюстрированное письмо с анекдотом - это еще не все. Возвращаясь из командировки в Анголу или Сирию, куда будущий режиссер сопровождал партии советского оружия, Балабанов, занятый покупкой недоступных тогда в СССР пластинок, «отстал от самолета» в Будапеште. Отстать от военно-транспортного самолета - это высшая, беспримерная степень пофигизма. В «Кочегаре» на огонек (огонек крематория: душегубы сжигают в котельной тела своих жертв) к герою заходит холеный, осанистый, довольный собой и жизнью полковник, как раз снабжающий оружием страны третьего мира. «Остался бы в армии, - говорит Балабанов, - мог бы оказаться на его месте». Это вряд ли. |
| СЕЛЬЯНОВ | Однажды по своим фестивальным делам на студию СТВ, где Балабанов начиная с «Брата» снимает все свои фильмы, пришли с утра пораньше французы из Лотарингии. Понимающе глянули на Балабанова и Сельянова, степенно расположившихся за широким столом с бутылкой водки. Часа через два они вернулись, застав режиссера и продюсера в той же позиции. Оба молчали, разве что режиссер иногда вздыхал, а продюсер качал головой. Под вечер французы зашли попрощаться - та же немая сцена. «Почему они так долго сидят неподвижно и молча?» - «Сценарий обсуждают. Не видите, что ли?» - ответил я гостям. Может, все было не совсем так, но в памяти осталось зримое воплощение выражения «понимать друг друга без слов». Феномен Балабанова не состоялся бы без Сельянова, тонкого и точного продюсера, кержака с внешностью медведя-красавца. В январе 1992-го они вместе создали СТВ. Балабанову просто не позволили бы - и не таких ломали - снимать свое кино. Когда он говорит, что не знает бюджета своих фильмов, веришь, что продюсер освободил его от финансовых забот. Известен один конфликт Балабанова с Сельяновым. Прочитав сценарий «Кочегара», Сельянов пожал плечами: «Это же короткометражка», - но рискнул довериться балабановскому чувству ритма. Большую часть фильма герои хрустят взад-вперед по кронштадтскому снежку, но их невинное хождение, еще до того как польется кровь, внушает паническую тревогу. Балабанов как никто в России владеет саспенсом - на уровне Кроненберга. На экране еще ничего не происходит, просто пьют, скажем, в «Грузе 200» пиво из трехлитровой банки солидные братья, военком и профессор, но ощущение, что все будет плохо, очень плохо и хуже некуда, рождается с первых же планов их неторопливого отдыха. |
фото: Сергей Татарских
текст: Михаил Трофименков
Я не считаю кино искусством. Искусство - это когда человек что-то делает один. Художник создает искусство, писатель создает искусство, но когда ты зависишь от пятидесяти человек - какое это к черту искусство?
- «Брат» – это была необходимость. Я молодой был еще. Я Сереже предложил: «Давай кино вместе сделаем. Только у меня денег нет». Он говорит: «Ну давай». Я ему рассказал идею «Брата». Все практически бесплатно работали. Фильм был очень дешевый, очень быстро сделали. Всё в Петербурге, всё на своих квартирах, везде друзья снимались. Света Письмиченко по старой памяти снялась, в «Замке»-то она получала деньги. Витя Сухоруков тоже по старой памяти. В общем, как-то собрались и сделали кино вместе. Он меньше ста тысяч стоил, включая пленку и съемочную технику, которую бесплатно давали. Вот и все. Я просто придумал про бандитов кино. Это была старая идея - бандитов и музыкантов соединить. Всё из своей жизни, я и с теми общался, и с другими. Я знал эти миры. Музыкальный лучше, бандитский хуже.
Люди, которые ненормальны, не так, как обычные люди, воспринимают мир. Поэтому обычным людям это не очень интересно. Но все равно находятся такие же больные, которым это интересно.
Я очень люблю Самюэля Беккета, Франца Кафку. Взять Кафку, например. Это человек, который ждешь, что вот так вот поступит герой, а он поступает даже не противоположно, а по-своему.
У меня совершенно гениальная съемочная группа. Мы с ними работаем. Они меня ждут. Они готовы бросить проект, если я буду готов, и придут ко мне
Американцы – народ, не приспособленный для нормальной жизни. Случись что, или отключи там воду, они сразу завалятся. Это не то, что мы, которые все детство провели во дворе, стреляли из рогаток. Они не знают, что такое рогатка.
Сергей Бодров не актер. Он личность, причем серьезная. Это был мой друг. Очень близкий. Поэтому без него уже невозможно такое кино снимать.
Алексей Октябринович Балабанов (25 февраля 1959 – 18 мая 2013) – кинорежиссер, сценарист, продюсер. Окончил переводческий факультет Горьковского педагогического института иностранных языков. В 1981 – 1983 случил в Советской Армии в военно-транспортной авиации. Незадолго до окончания службы был переведён в Военно-морской флот. С тех пор его излюбленной одеждой была морская тельняшка . 4 года работал ассистентом режиссера Свердловской киностудии. В 1990 окончил ВКСР, экспериментальный курс «Авторское кино» Л. Николаева, Б. Галантера. Автор фильмов: «Брат», «Брат 2», «Груз 200», «Морфий», «Про уродов и людей», «Жмурки», «Мне не больно» и др.
