Рассказ об общине мирян в местечке Михново в Литве. Организация православной общины на территории Польши, в состав которой входил тогда Виленский край, было подвигом не только духовным, но и гражданским: в это время на всей территории Польши началось гонение на православную веру, закрывались храмы. Под предлогом восстановления «исторической справедливости» польские власти присваивали православные храмы, церковные земли и дома. Польское правительство, действуя через созданное Министерство исповеданий, устраняло неугодных клириков и епископов от их служения. Началось насаждение «восточного обряда», униатства

Рассказ об общине мирян в местечке Михново, Литва.

В тридцати километрах от Вильнюса в излучине реки Меркис расположилось местечко Михново. Когда-то земли в округе принадлежали дворянскому роду Корецких. После смерти главы семьи Николая Дмитриевича имение перешло к его жене Анастасии Дементьевне и дочерям Марии, Варваре и Анастасии. Жизнь семьи круто изменилась, когда в 1921 г. в их домовую церковь был назначен священник Понтий Рупышев.

Духовным учителем о.Понтия был святой праведный Иоанн Кронштадтский, с которым Понтий Рупышев встретился еще в гимназическом возрасте, когда отец Иоанн посетил Вильнюс. По словам духовной дочери о.Понтия Варвары Николаевны Корецкой «от духовного взора о.Иоанна не была скрыта будущая жизнь скромного юноши и великий крест ради Христа, который возлагался на него Господом…»

В 1901 г. Понтий Петрович Рупышев был рукоположен во священники и назначен на приход в уездный город Вилейку. За благословением на начало пастырского пути он ездил с молодой женой в Кронштадт к о.Иоанну. 1917 г. застал о.Понтия в Гельсингфорсе, где он служил священником минной дивизии Балтийского флота. Когда начались революционные волнения, расправы моряков с офицерскими чинами, Рупышевы перебрались в Петроград. Но и здесь уже бушевал кровавый террор. Предупрежденный о готовящемся аресте, едва успев попрощаться с семьей, о.Понтий без документов и денег сел на поезд, направлявшийся за границу, и чудом не был задержан в пути.

В начале 20-х годов прошлого столетия Вильнюс после нескольких оккупации стал частью Польши (февраль – март 1922 г.). За годы оккупации пришли в упадок многие из 240 приходов Виленской и Ковенской губерний. Протоиерею Понтию Рупышеву пришлось восстанавливать развалины Александро-Невского храма в Вильнюсе, церковь Рождества Богородицы в г.Тракай. По распоряжению управляющего Литовской епархией епископа Елевферия (Богоявленского) отец Понтий посетил почти все приходы Тройского (Тракайского) и Ковенского (Каунасского) благочиний, докладывая о «мерзости запустения» на месте многих заброшенных по чрезвычайным военным обстоятельствам храмов. Путешествовал о.Понтий зачастую пешком, ночевал в крестьянских избах. В сохранившихся церквях он совершал богослужения, крестил, венчал, отпевал.

В феврале 1921 г. о.Понтий впервые посетил имение Меречь Михновский и познакомился с его обитательницами. Анастасия Дементьевна Корецкая давно просила церковное начальство прислать иерея послужить в ее домовой церкви в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость». Церковь была построена в 1915 г. по благословению оптинских старцев. В ней находились иконы из разрушенной Вильнюсской Александро-Невской часовни. Слева в церкви находилась в резном киоте икона «Спорительница хлебов», на которой изображена Богоматерь над снопами сжатой ржи. Икона была написана инокинями из Шамординского монастыря.

Мать и дочери Корецкие слушали проповеди приехавшего священника о христианской жизни, о грехопадении и путях спасения. Личный пример самоотверженного служения о.Понтия зажег в них огонь любви ко Христу, желание переменить свою жизнь. Сестры упросили о.Понтия бывать в Михнове как можно чаще, а потом и вовсе поселиться у них. Под благим влиянием доброго пастыря Корецкие стали более внимательны к своему внутреннему миру, стали видеть в своих слугах сестер и братьев во Христе и всем приходящим беднякам стали давать кров и приют. К отцу Понтию стали приезжать за советом и любовью верующие из Белоруссии, России, с Украины. Многие исцелялись не только от душевных, но и физических недугов. С обновленными душами богомольцы возвращались на родину, некоторые оставались. Постепенно в Михнове сложилась большая христианская семья, духовником которой был о.Понтий. По примеру древних христиан владелицы имения стали жить по строгим церковным правилам, все свое имущество, земли и дома они разделили со вчерашними дворовыми и наемными работниками.

Община и Польские власти

Организация православной общины на территории Польши, в состав которой входил тогда Виленский край, было подвигом не только духовным, но и гражданским: в это время на всей территории Польши начинается гонение на православную веру, закрываются храмы. Под предлогом восстановления «исторической справедливости» польские власти присваивали православные храмы, церковные земли и дома. Польское правительство, действуя через созданное Министерство исповеданий, устраняло неугодных клириков и епископов от их служения. Началось насаждение «восточного обряда», униатства…

Став членами общины, сестры Корецкие дали обет безбрачия. У каждого члена общины было свое послушание: кто-то ухаживал за скотом, кто-то заготавливал сено и дрова, кто-то стирал и готовил на всех. То есть уклад жизни был схож с монастырским, но на все предложения священноначалия оформить михновскую общину как монастырь протоиерей Понтий Рупышев отвечал отказом. Сколь мудрым было это решение отца Понтия, стало особенно ясно, когда с приходом советской власти в Литву в 1940 г. начались массовые репрессии по отношению к верующим.

Перед войной в михновской общине в разное время состояло до 150 человек. «Высокою жизнью живете, выше монахов», – сказал владыка Пантелеимон (Рожновский), будущий митрополит Минский и всея Белоруссии (с 1941 по 1944 гг.), посетивший Михново летом 1936 г. В своей статье «Немонашеская обитель наших дней» в «Русском слове» (от 12 июля 1936 г.) митрополит Пантелеимон писал:

«Называя это содружество »общиной», мы понимаем это слово только в общем, но отнюдь не в церковно-юридическом смысле, так как это содружество вовсе не связано никакими обязательствами, никакими уставами, а лишь одним горячим желанием жить по-христиански. Заповеди Божии, и общественные постановления, и правила христианской жизни, поста и богослужения являются их (общинников – И.А.) единственным статусом». «Жизнь в общине очень строгая, постническая, в постоянном труде и покорности Духу Святому. Владелицы имений вкушают скудную пищу вместе со всеми насельниками имения и притом по понедельникам, средам и пятницам всего лишь один раз в день. И это при постоянном тяжелом труде. Тем не менее, все радостны, довольны, здоровы, очень любят свой пост, свое воздержание и рады, что Господь дает им силы и возможность вести подвижническую жизнь. Великой радостью и утешением для всех в этой жизни являются молитва, богослужение, частое принятие Святых Таин и та благодать Святого Духа, которая, видимо, царит в этой большой христианской семье… Даже калеки стараются посильно быть полезными, и всюду чистота, порядок, какая-то особая тишина, мирность, точно »веяние тихого ветра», как в повествовании о пророке Илии».

В Тургяльском округе «косо» смотрели на «кляштор» (польск. монастырь), обвиняли в пророссийских настроениях, называли «большевистским гнездом». Настоятелю местного костела, давно знавшему дворянскую семью Корецких, пришлось засвидетельствовать об их лояльности к властям и дружелюбии к соседям-полякам (в документе от 23 мая 1938 г.). Подозрения властей основывались на том, что хозяйка поместья А.Д.Корецкая, считая неканоничным образование Автокефальной Православной Церкви в Польше с подчинением Константинополю, осталась верной Русской Православной Церкви во главе которой был Святейший Патриарх Тихон (Белавин), которого она помнила еще Литовским архиереем (1914–1917 гг.). Поэтому А.Д.Корецкая общалась с жившим в Каунасе митрополитом Елевферием (Богоявленским).
Также в Михнове часто гостил опальный митрополит Пантелеимон, отказавшийся, как и владыка Елевферий, поставить свою подпись под законопроектом, которым польская власть собиралась закрепить полное порабощение местной Церкви. А.Д.Корецкая приглашала послужить в Михнове священника Луку Голода, отлученного Варшавским митрополитом от Церкви за верность Московской Патриархии .

Община в советское время
В октябре 1939 г. Виленский край вошел в состав Литовской Республики .
Отец Понтий (в 1939 г.) пророчески предсказал, что общине предстоят нелегкие времена, но она сохранится. После установления советской власти в 1940 г. началась депортация жителей в восточные районы СССР или их физическое уничтожение. Крупномасштабную акцию власти провели 14 июня 1941 г. Среди пострадавших были православные священники и миряне. В этот день были арестованы Варвара и Анастасия Корецкие, они оказались в Казахстане, их сестра Мария чудом избежала депортации. Были составлены списки на вывоз всех общинников, и назначен день – 21 июня 1941 г., но грянула война. Промыслом Божьим михновцы остались на родной земле. Община выстояла в военное лихолетье, давая приют всем страждущим. В послевоенной неразберихе в районных сводках община стала называться сельскохозяйственной артелью. Земля обрабатывалась по-прежнему с молитвой и любовью, обильно плодоносила.

В 1950 г. по распоряжению властей был организован колхоз «Михново», возглавил его инвалид войны Петр Тихонович Гайдарович. Случалось, приезжает начальство: «Где председатель?» – «В церкви». – «Что он там делает?» – «Молится, сегодня двунадесятый праздник».

Между тем работать михновцы умели, их колхоз был в округе лучшим по производственным показателям. Самое парадоксальное для тех времен заключалось в том, что колхоз – единственный в СССР – не имел парторганизации. В 1960 г. в газете «Известия» появилась статья «Артель или скит?», которая заставила местные власти ликвидировать колхоз под предлогом «укрупнения». Прислали милицию, опечатали амбары и фермы, все имущество передали совхозу «Табаришкес». Но община сохранилась, хотя вплоть до распада СССР по документам числилась отделением совхоза «Табаришкес».

Община сегодня

Сельскохозяйственная христианская община «Михново» (таково ее официальное название сегодня) существует и поныне. Общинники живут в бывшем помещичьем доме, в храме иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» совершаются богослужения. В течение 50-ти послевоенных лет настоятелем Михновской Скорбященской церкви был протоиерей Константин Авдей, по благословению отца Понтия направленный в Виленскую Духовную Семинарию. Последние несколько лет приход окормляет архимандрит Леонид (Гайдукевич). Он вспоминает, как еще мальчиком благочестивая мать подводила его под благословение к о.Понтию, когда приезжала в Михново. Многие из нынешних клириков Виленской и Литовской епархии прошли михновскую трудовую и молитвенную школу, обучаясь среди братьев и сестер терпеливому христианскому общежитию.

Из первых общинников жива одна Мария Милюк. История общины – это ее жизнь. Она свидетельствует молодым о жертвенном служении батюшки Понтия, его даре слова и даре исцелений. Об этом праведнике и пастыре в 1999 г. опубликована книга в издательстве «Паломник», она называется «Не оставлю вас сиротами». Одна из сестер Корецких, Варвара Николаевна Корецкая, собрала записанные на разрозненных листах бумаги мысли о.Понтия, описала жизнь и труды своего духовного отца.

Несмотря на границы, в деревню под Тургеляй приезжают богомольцы из Москвы, Калининграда, Гомеля, Вилейки. По словам белоруса Сергея, «в Михнове мы не скованы монашескими обетами, никакими обязательствами. Бытовой уклад – естественный, как тот, каким жили наши далекие предки: трудились да молились… Я точно клад нашел, попав в эту общину, давно сложившуюся семью. Слова «брат», «сестра» имеют здесь смысл, и эта теплота притягивает. Конечно, крылья за спиной ни у кого не растут, но поругаемся–помиримся. Постоянная исповедь у алтаря, причастие Святых Таин на Литургии – смиряют и очищают. Послушание – старшей сестре, отцу диакону, батюшке, конечно, существует. У них больший духовный опыт и привычка надеяться на волю Божию, а не на свои силы и разумение. Но не исключается и собственная инициатива. Видишь, как можно лучше сделать, – делай. На себя же работаем, на свое хозяйство. И для спасения души».

После каждой Литургии богомольцы идут в усыпальницу отца Понтия Рупышева мимо крестов над могилами усопших братьев и сестер, молитвами которых, как верят михновцы, не оставит их Своим попечением Господь и Матерь Божия.

Указом от 20-02.1925 г. Святейший Патриарх Тихон возвел о. Луку в сан протоиерея с возложением наперсного креста, «принимая во внимание полезную и ревностную службу Церкви Божией». В кн.: Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о канониче­ском преемстве высшей церковной власти 1917-1943 гг. / Сост. М. Е. Губонин. М., 1994. С. 354.
До 1940 г. Виленская епархия входила в состав Польской Автокефальной Православной Церкви. С 1940 г. – в состав Русской Православной Церкви.

Община отца Понтия в Михново

С 1958 года Лидия Павловна стала ездить в Мих-ново, в тридцати километрах от Вильнюса, в общину отца Понтия Рупышева. Отец Понтий - современник отца Иоанна Кронштадтского. Рукоположенный во священники в 1901 году, он был назначен на приход в уездный город Вилейку, позднее служил в Гельсингфорсе (в 1917 году был священником минной дивизии Балтийского флота). За благословением на начало пастырского пути отец Понтий ездил в Кронштадт к отцу Иоанну.

«Отец Иоанн Кронштадтский был его духовным наставником и провидел его высокие духовные дары. Рассказывали, что как-то раз после службы пили чай, было много разных гостей. Отец Понтий скромно сидел в уголочке далеко, а отец Иоанн нашел его и усадил рядом с собой. Потом отец Иоанн его исцелил. У отца Понтия гайморит был, хотели долбить, и вот он или спросил, или благословения попросил, я уж не знаю. А отец Иоанн только рукой махнул: “Ах, эти врачи!” И все как рукой сняло.

Во время революции отца Понтия преследовали и хотели арестовать, но его предупредили, и он, попрощавшись с семьей, сел на поезд и поехал в Вильно, - без документов, без всего. Молился в дороге, и когда проверяли документы, на него не обращали внимания. И так чудом он доехал».

В это время Вильнюс и прилегающие районы перешли к Польше. Десятки православных приходов бывших Виленской и Ковенской губерний оказались без духовного окормления и материальной поддержки. Протоиерей Понтий самоотверженно трудился, посещал разоренные храмы, восстанавливал разрушенные и постоянно совершал богослужения. В феврале 1921 года он впервые приехал в Михново в имение помещиков Корецких. Владелица имения, вдова Анастасия Дементьевна Корецкая, просила церковное начальство прислать иерея послужить в домовой церкви ее имения в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость», построенной еще до революции по благословению оптинских старцев.

Во время Великого поста 1921 года отец Понтий служил в этой церкви ежедневно и произносил вдохновенные проповеди. Его слова и пример его самоотверженной жизни зажег огнем христианской ревности сердца Корецких, самой Анастасии Дементьевны и ее трех дочерей, Марии, Варвары и Анастасии (младшей в ту пору было 25 лет, старшей - 30). «Невозможно и дальше вести праздную жизнь, - говорил батюшка, - пора вспомнить о Боге и молить Его о спасении».

«Он так людей привлекал своей силой духовной, что эти помещики сменили всю свою жизнь. Они были верующие, но до этого жизнь вели светскую, ездили по гостям, ходили без платочков, конечно. Но после встречи с ним все-все сменили. Основали общину строгую. Разделили землю, у каждой сестры было по участку с домиками - назывались они “Михново”, “Гай” и “Крош”. Одна сестра была замужняя, а две незамужние. Сестры были как игуменьи, и много у них людей собралось, более ста человек. Молились и трудились, жили почти по-монастырски, хотя обетов и не давали. Католики так их и называли, только с автобуса выйдешь: “А, к монахам, вот-вот, Михново”».

Отец Понтий умер в 1939 году, создав к тому времени удивительную общину, проникнутую духом первохристианских времен. «Высокою жизнью живете, выше монахов», - сказал епископ Пантелеимон (Рож-новский), посетивший Михново в 1936 году . Перед кончиной отец Понтий предсказал, что общину ждут трудные времена, но она сохранится. И, действительно, она пережила войну и даже сохранилась при советской власти, хотя в 1950 году была преобразована в колхоз «Михново», а потом стала частью совхоза.

Узнала про Михновскую общину Лидия Павловна через одну свою знакомую, которая работала на заочных курсах для священников в Ленинградской духовной академии, проверяла их работы. Один воспитанник отца Понтия ездил в академию и пригласил эту знакомую приехать в отпуск: «Вам понравится, а там, может, и совсем останетесь». Она съездила, вернулась: «Лидочка!» Восторг. Ну, когда приедешь и гостишь - все готовое, все принесут, чудно поют...

Поехала Лидия Павловна в первый раз. Пожила неделю (обычно гостям позволялось жить неделю, там был специальный гостевой домик). Сестры стали хлопотать у старшей сестры: «Анастасия Николаевна, разрешите ей еще остаться, мы с ней так хорошо поем». Пришлась им по душе. Разрешили еще на неделю.

«Я стала ездить в Михново каждый год в отпуск. Местечко красивое, холмистое, гористое, дороги хорошие, на автобусе-то ехать. А у них река окружает поместье. И такая аллея дивная липовая ведет прямо к церкви. Многие к ним приезжали. Любили благодатный уголок.

никами имения и притом по понедельникам, средам и пятницам всего лишь один раз в день. И это при постоянном тяжелом труде. Тем не менее все радостны, довольны, здоровы, очень любят свой пост, свое воздержание и рады, что Господь дает им силы и возможность вести подвижническую жизнь. Великой радостью и утешением для всех в этой жизни являются молитва, богослужение, частое принятие Святых Таин и та благодать Святого Духа, которая, видимо, царит в этой большой христианской семье... Даже калеки стараются посильно быть полезными, и всюду чистота, порядок, какая-то особая тишина, мирность, точно “веяние тихого ветра”, как в повествовании о пророке Илии».

Все были всегда в чистеньком, в белых платочках, белоснежных. Отец Понтий велел соблюдать чистоту и души, и тела. У них была и ванна, и баня, прачечная. В комнатах жило по два-три, иногда до четырех человек. Был у них завтрак, обед, ужин. Некоторые не ужинали. Перед ужином читали вечерние молитвы и поминали всех о здравии и за упокой. Литургию служили не каждый день, а по праздникам, в воскресенье и на буднях, если память святого. Но на буднях не все присутствовали. Как-то было на литургии два-три человека, пела сестра отца Понтия. Все заняты: кто с коровкой, кто в поле, кто стирает, кто готовит, кто шьет. В город они не выходили. У них все было свое. А какие урожаи! Но их заставили в колхоз. Как они не хотели! Потом я приехала, они плачут: нас - в совхоз. А я: “Какая разница, вы все равно в колхозе”. Всю ночь писала им заявления. Все плакали... Коровки плакали... Разделяли коровок. Часть забрали, часть у них оставили. Но все-таки даже как совхоз община сохранялась. Мне все предлагали жить там постоянно.

И вот не раз меня спрашивали: “А Вы знаете Валентину Евгеньевну, Аглаиду Понтиевну?” Это невестка и дочка отца Понтия, которые жили в Питере. Откуда я знаю, город-то большой! И вот как-то приехал в Питер из Михново священник отец Константин . Он остановился у дочки отца Понтия Аглаиды. А мне сказали, что он приехал, и дали номер телефона. Я позвонила, и Аглаида Понтиевна меня пригласила зайти. Я пришла, тогда же пришла туда и невестка отца Понтия, Валентина, с дочкой и с сыном. И вот начали говорить. Не помню, о чем зашел разговор, я и говорю безо всякого: “Мы раньше ходили в Лесной. Там была церковь иосифская. А в другие нам нельзя было ходить”. Валентина прямо ахнула:

Ах! Вы ходили в Лесном?

Да, там отец Анатолий.

Да-да, я знаю!

Она зацепилась за меня сразу, заинтересовалась. И стала со мной говорить. А отец Константин: “О, вот села на своего конька”. Валентина-то постоянно этот вопрос поднимала в Михнове, то есть о “сергианстве” и т. д. А сестры старшие говорили: “А что вы хотите? Иначе не было бы Церкви”. Ну, как обычно говорят... И вот Валентина мне говорит: “Приходите ко мне”. И я к ней пошла, и мы с ней стали дружить».

Алтарь и свод часовни в Михново, где похоронен отец Понтий (Рупышев)

В середине минувшего августа довелось побывать с друзьями в поместье Михново (это около 30 км от Вильнюса на юго-восток, близ Тургяле, Шальчининкский р-н) – обитель православных насельников, людей беззаветно преданных Богу и любящих трудиться во благо исполнения заветов Всевышнего. Поездка произвела на меня большое впечатление! Я, историк, как бы на машине времени переместился куда-то в русское прошлое, в крестьянскую общину, живущую своей повседневной размеренной созидательной жизнью, обеспечивающей достаточным и мудрым благосостоянием друг друга и окармливающую других.
А сам помещик, вроде, как бы выехал куда-то далече по делам…
Не имея надлежащего благословения на публикацию от своего имени рассказа о столь интересном и необычном социальном явлении нашего времени в Литве, расскажу об этой общине словами подаренной мне во время её посещения красочной брошюры «Михново Богом хранимая христианская семья».

Валерий Иванов

Татьяна Устименко

Под сенью шелестящей листвы, по дороге, ведущей к храму «Всех скорбящих Радость», невольно приходят мысли о том, что старые липы, на которых свили себе гнёзда аисты, помнят ещё времена пришедших сюда в 1812 году солдат армии Наполеона, хранят память о богатой истории этих мест, о людях, что здесь жили, служили Господу…
Меречь–Михновский или Михново, по-литовски – Микнишкес. В тени зелёных деревьев, вдоль извилистых берегов неторопливо несёт свои чистые воды река Меркис или, как её ласково называют михновцы, Меречанка.
Меречь-Михново – место намоленное. Здесь присутствует благодать Божия. Об этом свидетельствуют многочисленные паломники, приезжающие сюда с Востока и Запада, и даже неверующие люди.
На участке в Гае, в доме, где жил основатель Михновской православной общины протоиерей Понтий Рупышев, в его келье находится образ Казанской Божией Матери. Икону освятил 2 июня 1893 года святой праведный Иоанн Кронштадтский, духовный наставник отца Понтия. Это он однажды, обняв о. Понтия, сказал «Ты мой друг, ты мой брат!».

Михновский храм освящён в честь Божией Матери «Всех скорбящих Радость» и «Спорительницы хлебов».
В усыпальнице под церковью покоятся члены дворянской семьи Корецких – Николай Осипович, Анастасия Дементьевна и две их дочери Татьяна и Елена.
Рядом с храмом – каменная часовня с мраморным надгробием отца Понтия. Часовня в годовщину кончины подвижника (1939 г.) построили его многочисленные духовные чада. И по сей день к месту упокоения пастыря приходят богомольцы из Литвы, России, Белоруссии, Украины, Польши, Италии, Германии…

История создания михновской сельскохозяйственной христианской общины уводит нас в 1840-ой год. В этом году потомственный дворянин и статский советник при Виленском генерал-губернаторе Иосиф Корецкий купил большое имение Меречь-Михайловский у бывшего офицера наполеоновской армии. В 1866 году поместье унаследовал его старший сын Николай Иосифович. Это был рачительный хозяин, примерный и благочестивый семьянин. Пять его дочерей получили блестящее образование в Санкт-Петербургском Смольном институте благородных девиц.

После смерти мужа в 1912 году Анастасия Дементьевна в память о нём решила построить над семейной усыпальницей домовую церковь. В 1915 году вдова Корецкая со своим семейством совершила паломничество в Оптину пустынь, где получила благословение от оптинского старца Нектария на строительство храма и заказала список с иконы Божией Матери «Спорительница хлебов», которую хотела поместить в новом храме. Шамординскими сестрами икона была написана и, несмотря на военные действия, чудесным образом доставлена в имение. В этом же году был возведён храм.

Первое время в домовую церковь помещиц Корецких приглашали служить по церковным праздникам и семейным датам священников из разных мест. Настоящим рождение церкви, а затем и самой общины можно считать 1921 год. Год, когда в Михново Промысел Божий привёл священника Понтия Рупышева. Здесь он прожил последние восемнадцать лет своей жизни.

Отец Понтий всегда помнил и чувствовал силу данного ему в 1901 году протоиереем Иоанном (Сергиевым) Кронштадтским благословения на начало пастырских трудов.

За плечами у о. Понтия были учёба в Виленской духовной семинарии, служба в годы Первой мировой войны 1914 - 1917 гг. священником на военных судах Российского Балтийского флота, революционный Петроград, где он неминуемо должен был подвергнуться аресту, о чём священника успели предупредить. Он чудом спасся и успел выехать из большевистской России.
Хозяйка поместья Анастасия Дементьевна Корецкая, узнав о том, что в Вильно приехал священник, беженец из России, ведущий подвижническую жизнь, обратилась к архиепископу Виленскому и Литовскому Елевферию (Богоявленскому) с ходатайством назначить о. Понтия Рупышева священником в её домовую церковь. Владыка пошёл навстречу просьбе Корецкой.

Архиепископ Виленский и Литовский Елевферий (Богоявленский)

Первое богослужение в Меречь-Михновском храме отец Понтий совершил 27 февраля 1921 года. Но домовая церковь ещё не была освящена. И только 13 августа 1921 года архиепископом Елевферием было совершено её торжественное освящение.
29 сентября 1922 года архиепископ Елевферий по настоятельной просьбе А.Д.Корецкой назначил о. Понтия одновременно священником Побеньской Свято-Николаевской церкви и настоятелем домовой Богородице-Скорбященской церкви в имении Меречь-Михновский на постоянное служение.

Церковь «Всех скорбящих Радость»,
в этом году исполнилось 100-лет со дня её открытия

С приездом в имение отца Понтия жизнь в семье Корецких кардинально изменилась. Все три сестры: Мария, Варвара, Анастасия и их мать Анастасия Дементьевна потянулись к той новой жизни, которую принёс в их дом о. Понтий.

Подвижник давно вынашивал идею создания христианской общины по образу общин апостольских времён, когда Церковь была единой семье.
Господь внял его молитвам, его стремления и помог осуществить этот замысел.
Сёстры Корецкие с радостью предоставили своё имение для создания большой христианской семьи.

Сестры (слева на право) Анастасия, Варвара, Мария с о. Понтием

В их лице отец Понтий нашёл не только щедрых жертвователей, но и верных соратников, и единомышленников. Они собрали вокруг себя верующих людей и стали жить общинной жизнью по подобию общинной жизнью по подобию первых христиан. К такому решению подвигло сестёр Корецких полученное в семье воспитание, где их учили любить ближних, как братьев и сестёр во Христе.
Помещица Корецкая поделила имение. Три части получили дочери, а четвёртую, небольшую с садом и церковью, она оставила за собой.

Её дочери – Мария (1892-1978), Варвара (1892-1976) и Анастасия (1896-1979) жили по строгим церковным правилам. Всё своё имущество, земли и дома они разделили со вчерашними дворовыми и наёмными работниками.
Будучи старшими сёстрами на своих участках: в Михнове, Гае и Кроше, до самой своей кончины управляли хозяйством, помогали членам общины разрешать вопросы, возникающие в повседневной жизни, и сами на равных трудились со всеми вместе.

Архиепископ Пантелеимон (Рожновский)

Архиепископ Пантелеимон (Рожновский), посетивший Михново, в виленской газете «Русское слово» от 12 июля 1936 года в статье «Немонашеская обитель наших дней» пишет: «…Замечательно, что все три сестры и муж старшей сестры вполне тождественны в своём настроении и усвоили себе порядок жизни, свойственный самым строгим монастырям.

Икона «Спорительница хлебов» из церкви «Всех скорбящих Радость»

Памятная доска на церкви «Всех скорбящих Радость»

Много способствовал такой настроенности и создавшемуся укладу трудовой, подвижнической жизни ревностный, умный и весьма стойкий в строгой религиозной жизни священник отец Понтий Рупышев. Он убедил молодых владелец имния подчиниться правилам строгой церковной жизни: соблюдать установленные Православной Церковью посты; возможно чаще, по примеру древних христиан, причащаться Святых Христовых Таин; активно участвовать в ежедневных богослужениях; отказываться от претензий барства, от роскоши, от светских развлечений, от потворства человеческим слабостям, и вместе с домашними людьми составить, как бы одну дружную христианскую семью. Мало-помалу такая духовная семья стала расти, и получилась целая община…

Иконы из разрушенной в 1919 году Виленской часовни Св. Александра-Невского
в церкви «Всех скорбящих Радость» в Михново

Называя это христианское содружество общиной, мы понимаем это слово только в общем, отнюдь не в церковно-юридическом смысле, так как это христианское содружество вовсе не связано никакими обязательствами, никакими уставами, а лишь одним горячим желанием жить по-христиански: заповеди Божьи, общественные постановления и права христианской жизни, поста и богослужения являются их единственным статутом».

Сталиснкие репрессии не обошли строной Литву. Богоборческая власть преследовала и верующих.
14 июня 1941 года были репрессированы и сосланы в Казахстан, а затем в Коканд (Узбекистан) сёстры Варвара и Анастасия Корецкие. Чудом избежала ссылки старшая сестра Мария. Были составлены списки на вывоз всех насельников Михново. Но этого не случилось. Началась война. И все члены общины, кому суждено было пройти через ссылки, горнило войны, уцелели и вернулись в Отчий дом. Община выстояла.
Пресвятая Богородица хранила уповавших на Неё. На этот раз и в последующие годы притеснений и гонений сбылось пророчество о. Понтия о том, что община сохранится несмотря ни на что.

Могилы Варвары, Марии, Анастасии Корецких и других насельниц Михново

Выжившая в трудное военное время и давшая приют многим обездоленным, голодным и страждущим, община меняла название, но, по духовной сути, оставалась прежней. После войны называлась сельскохозяйственной артелью; в 1950 году преобразовалась в колхоз «Михново». По сводкам советского времени, это был единственный в своём роде христианский колхоз, лучший в округе по производственным показателям, но при этом не имевший партийной организации. В 1963 году колхоз под предлогом укрупнения был ликвидирован. Чтобы сохранить общину насельники устроились на работу в совхоз «Табаришкес». До самого распада СССР, несмотря на притеснения со стороны властей, они сохранили общинный уклад и распорядок жизни.

Внутренний вид часовни в Михново
На фотографии справа мраморное надгробие о. Понтия

После смерти о. Понтия духовным окормителем общины был протоиерей Павел Томашевский (+1957), а с 1943 года на протяжении 50 лет в Михновском храме служил протоиерей Константин Авдей (+1999), который вместе со своею матерью пришёл в общину в 1926 году.

В 1994 году митрополит Виленский и Литовский Хризостом (Мартишкин) назвал настоятелем храма и духовником общины архимандрита Леонида (Гайдукевича). При нём увеличились размеры церкви, в звоннице появились колокола, в Михново построены три дома, в Гаю – двухэтажная гостиница для паломников, трапезная, воскресная школа для детей. В бывшем господском доме проведено центральное отопление, оборудовано банно-прачечное отделение, построен гараж, пекарня, просфорня и отремонтированы старые постройки. Проведена и реконструкция стариной гостиницы, где изначально размещались богомольцы, стекавшиеся к отцу Понтию из Западной Белоруссии, которая до 1939 года входила в состав Польши и из самой Польши.

В церковном клире также состоят протоиерей Георгий Гайдукевич, иеромонах Иоанн (Ковалёв) и диакон Георгий Дементьев.

Протоиерей Понтий Рупышев отошёл к Господу 23 января 1939 года. Но основанная им христианская православная община продолжает хранить заветы и дух святого пастыря. Пережившая бурную историю ХХ века, войны, репрессии и смены власти, она живёт так, как и подобает жить большой христианской семье – в труде и молитве, почти сто лет являясь источником радости и утешения для многих людей, живущих здесь и приезжающих сюда из ближайших и дальних мест.

Насельники Михново с Архиепископом Виленским и Литовским Иннокентием (Васильев)

Михново – часовенка на Георгиевской горке

Использованы фотографии из названной брошюры и В.Иванова

……………………………………………………………………………………………...........................................................................................

"Храм сей во имя Царицы нашей небесной. Утешительницы всех скорбящих и Спорительницы хлебов, воздвигается на сбережения от 50-летних трудов и бережливости покоящегося здесь Николая Осиповича Корецкого".

Такой надписью на табличке, датированной 1915 годом, встречает страждущих и обремененных Скорбященская церковь, расположенная в деревушке Михново Шальчининкского района Литвы неподалеку от границы с Белоруссией. Маленькая деревянная церковь замечательна тем, что вот уже три четверти века она является надежным ковчегом, вокруг которого спасаются сестры и братья Михневской православной общины. Сегодня тут живут в миру, но в строгом благочестии около 70 человек. Об истории общины, может быть, похожей на те, которые существовали на заре христианства, пойдет речь в данном повествовании.

Трудно точно установить, в каком именно году и по какой причине русские православные дворяне Корецкие поселились среди католиков в тридцати верстах от Вильны. Сохранился документ, датированный 13 февраля 1854 года, согласно которому помещик Виленского уезда надворный советник Кохановский жалуется господину военному губернатору на то, что статский советник Осип Корецкий, владея имением Меречь-Михновский, смежным с имением просителя Меречь-Юльяновым, уничтожил самовольно две давно существующие дороги и взамен этого требует устройства дороги в лесу просителя.

Известно также, что к 1938 году три поколения Корецких владели имением в Михново близ Тургель. Это следует из доклада декана Тургель, который сигнализирует в вышестоящую инстанцию о благонадежности Корецких и их лояльности к Польше. Во время немецкой оккупации Корецкие, в частности, опекали три польские семьи, из-за войны покинувшие свои дома. Они же оказывали помощь в строительстве костела в Тургелях.

Таким образом, можно предположить, что статский советник Осип Корецкий поселился в Михново, купив тут имение приблизительно в 1850 году. Об этом гласит и устное предание.

В архиве общины имеется план межевания земель, датированный 1873 годом. На нем угадываются дороги и строения, сохранившиеся в Михново до настоящего времени. Обозначена на нем, в частности, центральная усадьба имения Корецких (год ее постройки - 1850). На том месте, на котором теперь находится церковь и кладбище, и в конце 19 века был погост. К нему вела липовая аллея, сохранившаяся до настоящего времени. По преданию, да и по спилам на пнях, можно заключить, что деревья тут посажены еще до войны с Наполеоном. Сегодня эти липы - настоящие исполины с корявыми стволами. Они, похоже, давно уже пережили свой липовый век, но все еще тянут свои живые у вершин ветви к небу.

Помимо упоминавшегося соседского имения Юльяново, неподалеку от Михново располагались деревни Бояры, Гемза, Шостаки. Таких названий не сыщешь на современной карте. Одни стираются сами собой, поскольку нет больше тех деревень; другие были изменены в последние годы. Так, речка Меречанка получила название Мяркис. Михново теперь - Микнишкес, участки имения Корецких Кроша и Гай - Крашай и Гоюс.

Когда умер владелец имения Михново богатый помещик, дворянин Николай Осипович Корецкий (18.11.1841 - 15.06.1912), вдова Анастасия Дементьевна решила построить на его могиле церковь. Рассказывают, что прежде чем осуществить это намерение, скорбящая вдова побывала в Оптиной пустыне, где получила благословение на строительство храма.

Церковь задумывалась как домовая, отсюда ее небольшие размеры и вместимость. Тут же, при церкви, находится усыпальница, где покоится прах Николая Осиповича и двух умерших в молодом возрасте дочерей Корецких - Елены (1885 - 1907) и Татьяны (1888 - 1905). Судя по всему, первоначально священники сюда приглашались служить из разных мест по церковным праздникам и семейным датам. Так было до 1921 года, пока промысел Божий не привел в имение Корецких священника Понтия Рупышева, покинувшего в 1920 году Россию, где ему грозил арест.

Отец Понтий приехал в имение, принадлежащее вдове Корецкой и трем ее дочерям, 27 февраля 1921 года по настоянию Анастасии Дементьевны, которая обращалась с прошением прислать в домовую церковь священника к митрополиту Елевферию (архипастырю Литовско-Виленской епархии). Впоследствии об отце Понтий одним из самых близких ему людей Варварой Николаевной Корецкой составлено жизнеописание, которое вошло в изданную в 1999 году в московском издательстве "Паломник" книгу "Не оставлю вас сиротами". Избегая повторений, остановимся на ключевых моментах становления православной общины.

Когда о.Понтий приехал в Михново, то обнаружил в окрестностях имения самую беззаботную жизнь. И это в обстановке, когда с одной стороны буквально напирала безбожная власть большевиков, а с другой - люди в большинстве своем исповедовали католическую веру. Словно бы зажатый в тиски островок православия нуждался не только в духовном пастырском окормлении, но и в особой линии поведения с целью недопущения возможных гонений.

Сестры Корецкие: Мария, Варвара и Анастасия (младшей в ту пору было 25 лет, старшей - 30) потянулись к батюшке, который увлек их своим живым словом и укладом благочестивой жизни. "Невозможно и дальше вести праздную жизнь, - говорил батюшка, обращаясь к сестрам, - пора вспомнить о Боге и молить Его о спасении".

Как пишет в своих воспоминаниях Варвара Николаевна, сестры безо всякого сожаления порвали с прежней жизнью. Они бросили выезды в свет, стали скромнее одеваться и соблюдать все уставы Святой Церкви. Мать поначалу тоже пошла за батюшкой, который Великим Постом 1921 года служил в домовой церкви ежедневно и произносил боговдохновенные проповеди для малого круга прихожан. Однако прошло совсем немного времени, и настроение Анастасии Дементьевны Корецкой переменилось коренным образом.

Владыка Елевферий, который порекомендовал Корецким о. Понтия, возглавлял зависимую от Московской патриархии Церковь, духовенство которой Анастасия Дементьевна считала благодатным. Однако после начала служения о. Понтия в имении Корецких, его назначают настоятелем Новосветского храма в Вильне. А этот храм относился к автокефальной православной церкви в Польше. Батюшка уехал в Вильно, но в имение приезжал каждую неделю. Это обычно происходило в будние дни, когда о. Понтий был свободен от богослужений.

Анастасия Дементьевна считала автокефальную Церковь лишенной благодати Божией, а посему стала противиться визитам в имение о. Понтия. Она пыталась восстановить владыку Елевферия против "отошедшего от истинного православия" батюшки и просила того запретить о. Понтию приезжать кним. Она говорила, что он отнимает у нее дочерей. Митрополит Елевферий лично приезжал в имение и уговаривал сестер не менять резко своей жизни и не расстраивать матери. Но сестры, как пишет Варвара Николаевна, уже никак не хотели возвращаться к прежней, пустой жизни.

В самом деле, многими поборниками истинного Православия переход о. Понтия под крыло автокефальной православной Церкви Польши был воспринят неоднозначно. Однако последующие события и, в частности, необходимость постоянно доказывать лояльность к Польше, чтобы избежать гонений, показывают дальновидность о. Понтия, который сделал весьма мудрый шаг.

Меж тем, у вдовы Корецкой, столкнувшейся с непреклонностью своих дочерей, хватило мудрости не мешать им общаться со своим дорогим батюшкой. Она собралась и вскоре уехала на Святую Землю в Иерусалим, откуда возвратилась лишь в 1926 году.

Немало искушений пришлось преодолеть сестрам Корецким, ослушавшимся матери. Соседи и знакомые перестали им кланяться. Их считали чудачками и даже ненормальными. Но, по-видимому, таков промысел Божий. Путь к духовному очищению лежал через гонения и унижения.

31 июля 1922 г. в Скорбященской церкви было совершено архиерейское богослужение и водосвятный молебен с окроплением храма святой водой. Владыка назначил о. Понтия настоятелем Побеньской церкви, которая находилась в нескольких верстах от имения, и одновременно - домовым священником Михновской церкви. Отныне о.Понтий живет в имении, откуда ездит на праздники служить в Побень.

С этого времени началась в имении Корецких новая жизнь. Сестры просили батюшку помолиться и молились сами о том, чтобы Господь прислал им в помощь родных по вере православных людей, чтобы было на кого опереться в их трудах и молитвах. Как уже было сказано, соседи и знакомые весьма настороженно воспринимали перемены в имении Корецких. Ударившихся в ортодоксальное Православие сестер многие осуждали.

И вот в Михново стали приходить богомольцы. Некоторые изнихготовы были остаться тут жить. Отец Понтий просил сестер Корецких принять посланников Господних не как прислугу, а как родных. Так было положено начало Михновской православной общине.

Как пишет в своих воспоминаниях Варвара Николаевна Корецкая, спустя шесть лет после смерти Николая Иосифовича земли его обширного михновского владения были разделены на четыре части (по документам факт раздела имения был зафиксирован лишь 21 января 1921 года). Один из участков имения под названием Кроша достался старшей из сестер Корецких - Марии. Другой - Гай - стал принадлежать Варваре. Владелицей угодий, примыкающих непосредственно к помещичьей усадьбе Михново, стала младшая из сестер - Анастасия. Вдова, Анастасия Дементьевна, оставила за собой небольшую часть имения с главной усадьбой, садом и церковью.

После раздела имения дочери некоторое время продолжали жить с матерью, и хозяйство велось общее. Однако с возникшими религиозными разногласиями совместная жизнь стала трудной. Мать во что бы то ни стало, хотела избавиться от "автокефального" батюшки, но дочери за него заступались и не давали в обиду.

Первой отделилась от матери Мария Николаевна с мужем Вячеславом Платоновичем Шафаловичем - они стали строить дом на своем участке в Кроше. Батюшка стал уговаривать отделиться и Варвару Николаевну, но та долго не решалась взвалить на себя многотрудное дело большой стройки. На принадлежащем ей участке не было практически никаких построек. Однако к 1926 году, когда Анастасия Дементьевна возвратилась из Иерусалима, Варвара также перебралась жить на свой участок, а с нею и несколько сестер народившейся общины.

Возвратившись домой, Анастасия Дементьевна не узнала своего имения. В нем жило много незнакомых ей людей самого низкого происхождения, которые, однако, чувствовали себя на равных с ее дочерьми, ели и пили все вместе за одним столом, застланным белой скатертью.

Примирившись, по-видимому, с выбором дочерей, Анастасия Дементьевна, тем не менее, совершенно отних отгородилась и стала вести, как с болью пишет Варвара Николаевна, независимую светскую жизнь.

Властям не нравилось сильное влияние на верующих округи заштатного православного пастыря. Были доносы, что в Михново действует тайный монастырь. Однако следствие выяснило, что монастыря нет, есть христианская сельскохозяйственная община.

Вот когда принадлежность к православной автокефальной церкви Польши сослужила первую добрую службу. Не нашлось причин закрыть и домовую церковь, которая, к тому же, являлась частной собственностью.

Доносы в отношении Михновской общины приходилось разбирать не только властям светским, но и вышестоящему православному духовенству. Однажды в Михново пожаловал архиепископ Феодосии (он стал управлять Литовско-Виленской епархией с 1923 года, после владыки Елевферия). Он хотел запретить вести в общине слишком строгую жизнь, говоря, что ни один монастырь так не жил. Однако пожив в общине три дня, владыка Феодосии убедился, что здесь церковные установления соблюдают не из-под палки, по принуждению, а по горению о Господе. И вместо того, чтобы увещевать, владыка, уезжая, обратился к сестрам и братьям общины с теплым проникновенным словом, наказав им ценить и слушаться своего опытного и мудрого духовного руководителя о. Понтия.

Принадлежность михновского прихода польской автокефалии была, по всей видимости, формальной. Сам о. Понтий писал: "Церковная автокефалия как приспособление церковных границ к политическим... есть согласование жизни Святой Церкви с условиями и обстоятельствами, вызываемыми (человеческими - прим. С.Х.) немощами..." Вероятно, ревностное служение Господу в "немонастырской обители" не вписывалось в узкие автокефальные рамки, подгоняемые под политические обстоятельства. А эти обстоятельства были таковы, что польским властям накануне войны во всем мерещился коммунизм. Полагали, что Михновская община - это замаскированная большевистская ячейка. Не раз сюда наведывалась полиция. Полицейские интересовались, о чем говорит и чему учит священник. Иногда, сердясь, открыто говорили: "Да у вас тут коммуна!"

Говоря о сестрах и братьях, следует, однако, заметить, что Михновскую общину с момента ее основания составляли в основном сестры, хотя были, безусловно, и братья, но всегда в меньшинстве. В наиболее трудные, переломные моменты истории Православие не раз уже "платочками спасалось". То же происходило в России, когда в безбожную атеистическую эпоху Православие держалось на немногих избранных, главным образом, - женщинах, которые сохранили веру если не для потерянного поколения собственных детей, то, по крайней мере, для внуков.

Жизнь в Михновской общине и в самом деле отличалась достаточно строгим распорядком. Служба в церкви была ежедневной, с обязательными для большинства членов общины исповедью и причастием. Трудно понять, как сам о. Понтий выдерживал эти труды. А днем каждый нес свое послушание. Даже больным, которым нельзя было работать по состоянию здоровья, находилось дело. Кстати, когда вставал вопрос о приеме нового человека в общину (а окончательное решение было за о. Понтием), на здоровье смотрели не в первую очередь. Главное, чтобы душа горела любовью к Господу. Как пишет Варвара Николаевна, батюшка собирал души, ищущие путь ко спасению, а не рабочую силу.

Круглый год шли в Михново богомольцы. Дляних отвели отдельное помещение, которое получило название гостиницы. Люди приходили со своими тяготами и скорбями и получали здесь утешение. Жить в общине разрешалось, сколько хочется, лишь бы не нарушался хранимый в общине устав. Батюшка часто посещал гостиницу, вел с богомольцами душеспасительные беседы. После разговора с о. Понтием в некоторых людях происходили разительные перемены. Говорили о некой "магии", которой якобы обладает о. Понтий. И не все понимали, что это никакая не магия. Через о. Понтия действовала сила Божия, которая была ему дана по его вере.

Раз пришла в Михново группа сектантов, во главе которой стоял человек, возомнивший, что в него вселился дух апостола Павла. Батюшка молча выслушивал его "проповедь", ни словом не возражая говорившему. Лишь когда Павел кончил свою речь (гость и в самом деле носил апостольское имя), о. Понтий сказал: "Хороший ты человек, брат Павел, но во многом заблуждаешься..." Пришедший стал слушать батюшку со снисхождением, но чем дальше о. Понтий говорил, тем лицо гостя становилось задумчивее. Неожиданно он встал и сказал:

Знаете, кто вы такой?

Знаю, - ответил о.Понтий, - я первый грешник.

Нет, вы Иоанн! Иоанн Предтеча!

Вероятно, общение с батюшкой повлияло как-то на духовное здоровье руководителя апостольской секты, поскольку наутро он со своими спутниками был в церкви. Всю службу сектанты усердно молились, как подобает правоверным христианам.

Нередко на богослужения о. Понтия приходили католики, а также представители иных конфессий. Они со вниманием выслушивали поучения о. Понтия и говорили, что такого священника должно слушаться, поскольку он сам живет так, как учит.

По своей необыкновенной любви к людям о. Понтий не был безучастен ни к какой просьбе сестер. К батюшке подходили за благословением и молитвой по любым, даже самым мелким нуждам хозяйства. И молитвой о. Понтия держалось (и держится) здесь все. Как писала Варвара Николаевна, эта молитва творила чудеса. Вот один из многочисленных примеров батюшкиной помощи.

Была у Корецких замечательная корова по кличке Краса, дававшая всегда много молока. Хотели от этой коровы оставить телочку, но она все приносила бычков. И вот однажды родилась телочка, но не здоровая, а больная. Задние ноги у новорожденной были согнуты в суставах и не выпрямлялись. Их пытались выпрямить с помощью лубков, бинтовали - ничего не помогало. Пригласили батюшку, чтобы тот посоветовал, что делать. Отец Понтий вошел в хлев, перекрестил лежащую телочку, та вдруг вскочила и стала прыгать и резвиться. Подобные случаи, пишет Корецкая, не были редкостью.

Отцу Понтию Господом была дарована способность врачевать не только болезни духа, вселяя в людей надежду и веру, но и физические недуги.

Однажды Варвара Николаевна спросила о. Понтия, почему он так редко исцеляет людей, хотя, верно, мор вымолить у Бога исцеления для многих. На это батюшка ответил: "Разве можно всех теперешних больных исцелить? Им здоровье нужно ради страстей. Помочь можно только тем, кто, получив здоровье, станет слугой Господа Бога, а не своих страстей".

Отец Понтий был слаб здоровьем, часто болел, но от него исходила такая духовная сила, что после общения с ним сердце страждущего и обремененного страстями человека наполнялось любовью. Перед ним как-то легко и свободно открывались души. К нему шли из дальних мест, чтобы только поисповедоваться.

Какой вы счастливый, - говорила Варвара Николаевна, - вы видите душу человека.

Не говори так, - вздыхал о. Понтий, - видеть грех и мерзость в человеке и относиться к нему с любовью - это крест.

Не только в человеке, но и в событиях он порой видел нечто особенное, что позволяло ему делать на первый взгляд весьма странные выводы.

В 1922 году, вероятно, незадолго до того, как он перебрался жить в имение Корецких, он с Варварой Николаевной находился в Вильно. Там у вокзала они наблюдали, как маршируют польские солдаты. Люди вокруг улыбались, глядя на своих бравых солдат и, верно, думали: "С такой армией нам ничего не страшно". А батюшка смотрел-смотрел, как чеканят шаг военные, да вдруг и говорит:

"Какие скорби, какое несчастье ждет Польшу!" Эти слова были сказаны тогда, когда над Польшей, казалось, было безоблачное небо. Страна возрождалась. А через 17 лет, в год смерти о. Понтия, Польское государство перестало существовать спустя две недели после начала войны.

В бедствиях России о. Понтий видел особый промысел Божий:

"Падение русского народа (революция, большевизм, коммунизм) есть спасение мира, особенно Европы (от них же), а восстание русского народа..., что несомненно будет, будет и воскресением мира для новой жизни". "Русский народ предоставлен промыслом Божиим самоопределению в духовном отношении". "Святыми стоит и современная Россия против свободного действия дьявола в коммунизме". "Если в России диавол гонит и мучит людей, то в остальных странах он правитими... И свет во тьме светит, и тьма не объяла его (Ин. 1, 5)".

Что же касается православной общины в Михново, то о. Понтий предсказывал, что ее ждут нелегкие времена. Но она выстоит и сохранится.

После возвращения со Святой Земли Анастасии Дементьевны Корецкой о. Понтий решил переселиться с центральной михновской усадьбы в Гай, на участок Варвары Николаевны Корецкой. Там еще фактически не было ничего построено, и о. Понтий в шутку называл Гай скитом. Это переселение удалось осуществить лишь в августе 1928 года, когда на средства одного из духовных чад отца Понтия в Гае был поставлен дом для священника. В этом доме о. Понтий жил до дня своей кончины в 1939 году.

Когда в 1933 году вышестоящее духовенство требует, чтобы о. Понтий больше времени уделял служению в Побеньской церкви и для этого переселился в Побень, он подает рапорт об увольнении за штат. Он обслуживал эту церковь уже 11 лет и очень бережно и с любовью относился к Побеньскому приходу, так как был пастырем не по имени только, но по всей своей жизни. Однако Михново было для него любимым детищем и, будучи поставлен перед выбором:

Побень или Михново, о. Понтий был вынужден так поступить.

Не покинул батюшка Михновскую общину. Уйдя за штат, он продолжает служить в Скорбященской церкви. Совершает поездки и в другие приходы, куда его приглашают настоятели церквей. Рассказывают, что архиерейские служения собирали меньше народу, чем службы отца Понтия. От этого часть духовенства округи с неприязнью относилась к священнику, нарушавшему привычный уклад тепло-хладной жизни. Однако никто не мог заставить людей не посещать службы любимого батюшки. Консистория (учреждение при правящем архиерее) пробовала запретить поездки о. Понтия в другие приходы, однако владыка не одобрил эту административную меру и отменил ее.

23 января с. г. в Москве состоялись Международные Рупышевские чтения, приуроченные к 140-летию со дня рождения протоиерея Понтия Рупышева (1877-1939) и к 100-летию храма «Всех скорбящих Радость» в с. Михново под Вильнюсом, — храма, где батюшка служил последние восемнадцать лет своей жизни. При нем он создал драгоценное свое детище — действующую доныне общину мирян. Организация православной общины на территории Польши (ныне Микнишкес, Литва), в состав которой входил тогда Виленский край, была подвигом не только духовным, но и гражданским. О жизненном пути и духовном наследии о. Понтия написано несколько книг, записаны аудио- и видеоматериалы, подготовлены программы ТК «СПАС», радио «Благовещение». Предлагаем (в сокращении) один из представленных на Чтениях докладов: А. Шальчюнас (г. Вильнюс, Литва), аспирант МДА. «Протоиерей Понтий Рупышев и михновская община. Опыт исторического исследования».

Преподобный Варсонофий Оптинский как-то сказал, что упадок и запустение обителей начинаются с забвения их основателей и подвижников. Михновская община всегда свято хранила и хранит память о протоиерее Понтии Рупышеве, его подвигах и молитвах, питающих современное ее бытие. Однако, ввиду территориальных и канонических коллизий, история Виленского края, включенного в состав Польши и подпавшего под юрисдикцию автокефальной Польской Православной Церкви, на долгие десятилетия выпала из внимания историков Русской Православной Церкви. Ни община, ни ее основатель никогда не отделяли себя от Церкви в России. Пастырь неразрывно сохранял духовную связь с Русской Церковью в своем беззаветном служении Богу, где бы оно ни проходило: в тюрьмах, учебных заведениях, морском флоте, приходах в России, Литве, Латвии или Польше. Современная история михновско-понтиевской общины, протекающая уже в юрисдикции Русской Православной Церкви, — это почти столетняя история подвижничества и исповедничества православной веры.

Отправной точкой документального исследования стали воспоминания духовной дочери о. Понтия Варвары Николаевны Корецкой. Ее книга «Не оставлю вас сиротами: жизнеописание и благодатные мысли протоиерея Понтия Рупышева» издана в 1999 г. Были также изучены фонды в 14 архивах 4-х стран: России, Литвы, Латвии и Белоруссии, где в свое время жил или служил протоиерей Понтий. Использован архив общины, в котором нашлось много интересных документов, помимо самих богословских творений о. Понтия, которые еще ждут своего исследователя. Были записаны интервью с многими лицами, включая родственников батюшки и старших насельников общины, которые еще помнили самого настоятеля. Общий объем источников — свыше тысячи архивных документов, включая свидетельства о прижизненных и современных чудесах о. Понтия.

О. Понтий родился в Виленской губернии в дворянской семье. Готовил себя к монашеству, но получив благословение на пастырство, вступил в брак и, сдав экстерном богословский экзамен при Виленской семинарии, в 1901 г. в возрасте 24 лет был рукоположен в пресвитеры. Подвижнический, монашеский настрой о. Понтия в полной мере раскрылся затем в общинной жизни в Михново и был усвоен многими духовными чадами. Перед началом нового жизненного пути он вместе с супругой посетил своего духовника св. прав. Иоанна Кронштадтского, духовную связь с которым поддерживал еще с гимназических лет. Неоднократно сослужил в Андреевском соборе о. Иоанну, называвшему молодого священника другом и братом и исцелившему его от тяжелой болезни, требовавшей операции. Благодатное влияние духовного отца проявилось во многих аспектах пастырского служения о. Понтия, и позднее, уже сам будучи известным духовником, он предсказал прославление Иоанна Кронштадтского в лике святых.

С самого начала своего служения на приходах Виленской, а затем и Минской губерний о. Понтий проявил себя как ревнитель чистоты православия, наотрез отказываясь соблюдать сложившиеся там языческие обычаи: венчать пьяные свадьбы, допускать к причастию живущих в недостойных сожительствах. Посыпались доносы архиерею, ненавистники открыто бросали на улице камнями в пастыря. Однако тот принимал все удары как от Промысла Божиего, не попускающего ничего свыше сил.

Важным поприщем
, на котором в полной мере раскрылись его таланты, было преподавание Закона Божьего сначала в приходских школах, а затем в мужских и женских гимназиях Бобруйска и Могилева. В этот же период пастырь безвозмездно осуществлял тюремное служение в Бобруйской тюрьме. В 1911 г. был назначен во 2-ю Минную дивизию Балтийского флота. Служение священника на флоте требовало огромного напряжения всех сил: именно в матросской среде сдетонировал революционный взрыв, а условия служения на корабле были такими, что некоторых священников, согласно ведомственным отчетам, «снимали с судна с тяжелейшими депрессиями спустя несколько месяцев службы». Отец Понтий прослужил на флоте 6 лет. Из них 3 года во время Первой мировой войны, участвуя с командами судов минной дивизии в боевых заданиях, обороняя Рижский залив.

В 1917 г. в России вспыхивает революция, чуть позднее начинаются массовые убийства священнослужителей. Спасая себя и семью от матросского произвола, о. Понтий уезжает в Петроград, где служит настоятелем Спасской церкви Походной Петроградской канцелярии. Но и там на него поступает ложный донос, грозивший расстрелом. Предупрежденный об аресте, священник, зайдя домой, спешно прощается с семьей и, без вещей и денег, 4 июля покидает Петроград. Свою семью о. Понтий больше никогда не видел.

В тяжелейших условиях военного времени о. Понтий восстанавливал церковную жизнь вначале в Двинске, а с 1920 г. — в Литовской епархии в Вильно. Проделывая сотни километров пешком, он посещал приходские церкви, многие из которых были разрушены войной, собирал прихожан для богослужения, служил литургии, крестил и присоединял к православию, содействовал решению земельных и имущественных дел приходов. Апостольские труды отца Понтия были отмечены благодарностью Владыки Елевферия (Богоявленского).

Венцом его пастырской деятельности стало создание в Виленском крае, в поместье дворян Корецких, православной общины монашеского типа. В ней, подобно апостольским общинам Древней Церкви, родовитые хозяева наравне с бывшими слугами добровольно, по Евангелию, отдали себя на служение Богу и ближним. Центром и смыслом строгой духовной жизни общины стала литургия, объединявшая всех во Христе, питавшая в Таинствах и укреплявшая в нелегких трудах. Богослужения в домовой церкви Корецких, построенной по благословению оптинских старцев, совершались ежедневно, члены общины причащались Святых Христовых Тайн три-четыре раза в неделю, откуда и черпали силы для аскетической жизни. Насельники обрабатывали землю, держали домашнюю живность и жили от доходов с хозяйства. Понемногу человек, будучи наставляем в вере, привыкал к послушанию, труду, воздержанию, т. е. деятельно проходил путь духовной жизни подобно тому, как это происходит в монастырях. Разница была лишь в том, что, не будучи связан монашескими обетами, человек был властен сам решать, может ли он жить в послушании или предпочтет уйти из общины. Церковноначалие не раз предлагало отцу Понтию оформить общину как монастырь. Однако батюшка прозорливо предвидел, что отсутствие официального статуса поможет ей сохраниться в грядущих гонениях.

Миссионерская деятельность о. Понтия Р
упышева не ограничивалась рамками общины и охватывала весь Виленский край и западную часть Белоруссии. Тысячи душ спас он для жизни вечной. Каждый год он выезжал в другие приходы, куда его приглашали настоятели по просьбе своих прихожан. За неделю до выезда и он, и все насельники общины строго постились. Перед отъездом служился молебен. А после отъезда насельники продолжали соблюдать пост вплоть до возвращения батюшки. Посещаемые им храмы были переполнены так, что все не помещались в церкви и стояли во дворе. У людей появлялась и укреплялась вера в то, что батюшка не кто иной, как посланник Христов. Это было настоящее движение народного почитания о. Понтия.
«…Поездки мои на приходы по милости Божией прошли благополучно. Народу везде было по нескольку тысяч. 30 июля с.г. поеду опять на приход, если Бог позволит», — писал о. Понтий в письме к одной из своих духовных дочерей.

В 1939 году о. Понтий после болезни отошел ко Господу. Новая эпоха в истории общины стала испытанием ее на духовную крепость. Труд, послушание, молитва — только уже под видом коллективного социалистического хозяйства. Храм за все годы ни разу не закрыли. Богослужения в нем не прекращались никогда, хотя община жила под постоянной угрозой запрета. Михновцам не разрешали принимать паломников, тщательно надзирали за тем, чтобы никто не остался в общине на постоянное жительство. Ее пытались закрыть, раскулачить, передавали все имущество в близлежащий совхоз. Но община выстояла и сохранилась. Во время Великой Отечественной войны Михново кормило и давало приют беженцам.

Современный этап общинной жизни с начала 90-х гг. начался с притока новых сил в лице верующих, искавших подлинную духовность и по-разному приходивших к Богу в это время. Ныне духовно окормляют михновскую паству архимандрит Леонид (Гайдукевич), видевший отца Понтия еще в детстве, и иеромонах Иоанн (Ковалев). Настоятель общины возродил хозяйство, улучшил бытовые условия, построил новые гостиницы для паломников и трапезную, отремонтировал храм и часовню в честь св. прав. Иоанна Кронштадтского, где упокоился о. Понтий. Михновско-понтиевская община доказала свою духовную зрелость и способность отвечать на вызовы целых эпох, которые принесли многочисленные испытания ищущим спасения духовным ратоборцам, укрепляемым силой Божией. Нашему непростому времени можно адресовать следующие слова отца Понтия: «Мы призваны к оптимизму, надо жить так, чтобы наша жизнь была славословием Пресвятой Троицы и началом вселения в Царство Вечной славы, и наше жительство на Небесах есть».