Что такое старчество? Это особый институт духовного наставничества, органично сложившийся в Православной Церкви с древних времен, прежде всего в монашеской среде. Как говорит один из современных подвижников благочестия – старец Лука из афонского монастыря Филофеу, «тот, кто оставляет мир, чтобы стать монахом, покидает мир не потому, что ненавидит и отвращается его. Он покидает грех и зло мира. И насколько он отдаляется от мира и исцеляется с помощью благодати Божией, тогда, насколько он исцеляется, настолько понимает, как страждет мир. И насколько он облегчается от тяжести грехов, настолько любовь Христова, входящая в него, открывает ему сердце для того, чтобы он принимал грехи других, чтобы он отдавал самого себя». Старец – тот, кто достиг высот евангельского совершенства: молитвы, смирения, веры, любви – и, как опытный альпинист, способен вести к этим высотам и других. Вот слова епископа Зарайского Меркурия о схиигумене Илии (духовнике нынешнего патриарха): «Высота смирения и внутренняя постоянная молитва столь же характерны для него, как умение дышать, слышать и видеть. Даже когда он говорит, то не перестает молиться. Общаясь с ним и рассказывая о своей жизни, поймал себя на мысли о том, что я его ни о чем не спрашиваю…» Невольно вспоминаются слова Спасителя, приводимые в Евангелии от Иоанна: «В тот день вы не спросите Меня ни о чем» (Ин. 16: 23).

В чем же одно из главных дел монаха? По словам недавно почившего афонского монаха Иосифа, ученика старца Иосифа Исихаста, это хранение чистоты ума: «Однако монах как ум должен усовершиться через внутреннее обращение, и приходит соприкосновение человека с Богом, когда происходит просвещение или очищение сердца. Именно это сказал Самарянке Господь наш: “Бог есть дух и ищет поклоняющихся Ему в духе и истине”. И, собственно говоря, монах занимается именно этим. Итак, видите, что именно ум есть способ нашего общения с миром. Следовательно, если мы хотим отринуть безумное (paralogon), закон извращения, и снова соединиться с Богом, то мы это делаем через ум. И закон извращения, безумное, которое действует в чувствах, действует и на ум, и если он не сопротивляется, то пленяет его и приводит к безумию. Однако если ум здрав, то он не позволяет чувствам приближаться и желать безумного. Ум контролирует их, поэтому монах действительно рассматривается как ум, зрящий Бога. И поэтому подлинное делание монаха – держание ума».

Возникает вопрос: как этого добиться, если вся современная жизнь построена по закону извращения, надругательства и над верой в Бога, и над здравым смыслом, и над человеческой природой? Один из ответов: через твердую и определенную жизненную программу, через исполнение молитвенного правила и устава, через постоянную духовную деятельность, через послушание и смирение и отсечение поиска сверхъестественных состояний. Характерны слова игумена Дохиарского монастыря отца Григория, сказанные в ответ на вопрос наместника Валаамского монастыря епископа Панкратия: «Как молятся ваши монахи? Занимаются ли они умной молитвой?» Отец Григорий ответил так:

«Мы не требуем умной молитвы от многих и с трудом даем ее. Я считаю, и даже верую, что умная молитва есть небесное делание, но нужно подходить к ней с большим вниманием и великой осторожностью.

Существует просто молитва (euchе) и умная молитва (noera proseuchе): первую мы должны творить неукоснительно, вторая – не в нашей власти, но во власти Бога. Проблема современного афонского монашества состоит в том, что многие монахи – молоды, и они приходят из мира, который уже совершенно другой, чем тот, что был до 1960 года. Капитализм, материализм, гедонизм в нашей стране сделали то же, что коммунизм – в вашей: они разрушили духовное наследие нашего народа. Мои родители были неграмотными, но я знал все, что относится к жизни Церкви. Мои детские годы прошли с моей тетушкой, монахиней, которая совершала 300 поклонов утром, 300 поклонов вечером. Поэтому у меня не было проблем в монастыре: что я делал дома, тем же занимался и в обители. Теперь не то: у современной молодежи почти нет связи с Церковью – она порвана. Когда современные молодые люди приходят в монастырь, они ничего не умеют, их приходится учить всему: стоять в церкви, креститься, сидеть за трапезой (ведь дома они привыкли класть ноги на стол), даже – нормально пользоваться туалетами. Люди приходят в монастырь с чувством дерзости, неуважения к старшим, с совершенным отсутствием смирения, так что часто необходимы определенные кровопускания. Ему еще нет 18 лет, а он уже сотворил все мыслимые и немыслимые грехи. И с такими людьми вы собираетесь говорить об умной молитве, с ними – заниматься ею?! Нет и еще раз нет! Сейчас многие говорят и пишут об умной молитве, но посвящают буквально одну-две страницы тому, как ее стяжать, и пишут десятки, сотни – о ее плодах. Это все равно что нахваливать апельсины, но забывать о том, как их выращивают. Вот ты трудишься, сажаешь дерево, поливаешь его, удобряешь, а об этом – ни слова. Только о плодах, ведь они – вкусные, все их любят. Мы любим льстить монахам, убаюкивать их словами об умной молитве, и прежде всего – о ее плодах. Некоторые игумены и монахи со Святой Горы любят приезжать в Элладу, в Фессалоники и другие города, где рассказывают об умной молитве, и их с восторгом слушают толпы народа, особенно женщины. Но что они рассказывают? О сердечном жаре, о боли в сердце и т.д., а не о покаянии. Ко всем таким проявлениям следует относиться с большой осторожностью, они могут быть истинными, а могут быть и прелестными, а прелесть – самое худшее, что может быть для человека.

Как же стяжать умную молитву? Через исполнение заповедей, через борьбу со страстями, стяжание добродетелей Христовых. Если же монах – чревоугодник, хулитель, сплетник, пьяница, то о каком умном делании может идти речь? Приведу один пример. Старец Амфилохий, мой наставник, никого никогда не осуждал. Я прожил с ним 15 лет и не слышал от него ни одного слова осуждения. Вот он был подлинным делателем умной молитвы. Расскажу один случай. Однажды летним утром он сидел у себя в келье. Он был болен, и обыкновенно мы каждые полчаса заходили к нему келью. Он заснул в своем кресле, и мы долго не входили к нему в келью, уважая его покой. Наконец, когда прошло довольно много времени, мы подошли и постучали. Ответа не было. Мы не выдержали и потихоньку вошли в его келью. Он сидел в своем кресле совершенно неподвижно, как неживой, я подошел поближе, чтобы рассмотреть, жив ли он, и увидел, что рука его медленно перебирала четки. Наконец он как бы очнулся, выпрямился в кресле и спросил: “Много ли времени прошло?” “Немного” – ответил я. Тогда он приложил палец к устам и сказал: “Тсс, молчи об этом”. И я умолчал об этом до его смерти. Мы – чувственные люди. Мы смотрим, слышим, обоняем, Если ты хочешь заниматься умной молитвой, то должен совлечься всех своих чувств. Можешь? Нет? Тогда нечего и говорить об умной молитве. Она – для усовершившихся, а не для новоначальных».

Но возникает вопрос: разве молитва может быть механической, несознательной? И разве слепое послушание само по себе изменяет человека? И на это афонские старцы дают свой ответ, ясный и трезвый. Предоставим слово отцу Григорию, игумену монастыря Дохиар на Афоне: «Именно поэтому я ввожу братьев в таинства Церкви и в круг церковных праздников. Я не рассказываю им долгих историй, я не ученый, тем более не старец-тайноводитель. Просто в церкви мы читаем проповеди великих отцов Церкви, потом в трапезной я изъясняю их. Например, на Вознесение в церкви мы читали слово Епифания Саламинского и первое слово Иоанна Златоустого. В трапезной мы читали второе слово Иоанна Златоустого, а потом я его толковал. В своем истолковании я стараюсь выделить самое существенное в празднике, в его таинстве, ибо праздник – это своего рода таинство Церкви. Старец Амфилохий говорил: “Самая лучшая молитва – богослужение в течение 24 часов (то есть богослужение суточного круга). Только на нем может вырасти хороший монах, настоящий монах».

Но что же делает монаха настоящим монахом? По словам отца Григория, послушание и полное отсечение своей воли: «Монах со своей волей – не монах. Это вообще невозможно. Поэтому если хочешь стать монахом, то необходимо кровопускание. Если я вижу, что послушник как приходит со своей волей, так и остается с ней, то отправляю его домой. Домой его. Требуется полное послушание игумену. Я требую его не потому, что я святой, но потому, что монаху необходимо отсекать свою волю. Это нужно для монаха же». Но опять-таки вопрос: как не переусердствовать, требуя послушания? По словам отца Григория, должно быть рассуждение. Следует проявлять к послушнику внимание, обладать познанием его душевного склада, его психологии: «Не смиряйте его резко, а ограничивайте его так, чтобы он шел в нужном направлении. Нагружайте его не сразу, а постепенно и в зависимости от того, как он стоит. Если он стоит хорошо, нагружайте его как следует, но не сразу. Если он еле стоит, шатается, не нагружайте его совсем». Но что делать, если брат не слушается? Как его направить в нужную колею? Ответ прост: делая то, что должен делать он сам. Например, один брат не выполнил послушания и не попросил прощения. Тогда отец Григорий сказал ему: «Прости меня, брат». Он устыдился и пошел исполнять послушание.

А я, грешный, ослушался его: английская школа меня отпугнула возможными контактами с детьми партноменклатуры, а о ленинградской историко-литературной № 27 шла слава как об оазисе свободолюбия и культуры, исторической науки и литературоведения, и я выбрал ее. Почти что сразу я убедился в прозорливости отца Иоанна: директор школы, весьма пронырливый коммунист и политикан, сразу «взял меня под колпак», а на следующий год, увидев крест на шее, «рассекретил» как мальчика верующего. В общем, было не без приключений, каковых я избежал бы, послушайся старца. Но все-таки я закончил ее, будучи некомсомольцем, и встал вопрос: куда дальше?

Естественным путем казалось ехать в Москву, где уже веяли ветры перестройки, и поступать на исторический факультет МГУ. Поехали за благословением к отцу Иоанну, рассказали о шансах в Ленинграде и Москве. Он очень обеспокоился: «В Москву? Зачем от дома отрываться? Поступай в Питере». И опять я поступил своевольно: поехал в Москву, где позорнейшим образом провалился на сочинении. О результатах отписали отцу Иоанну и получили от него утешительное письмо, в котором, между прочим, было следующее: «Я очень рад, что Владимиру придется поступать вновь и дома. Пускай посмиряет себя на филологическом факультете, в надежде, что со временем займется любимым делом». Это было написано в 1987 году. С того времени я занимался многими вещами. Но к чистой истории приступил лишь в 2003 году, за три года до смерти старца. И чувствуется, что его молитвами мне удалось попасть на работу на исторический факультет.

Всякая встреча с отцом Иоанном была праздником, даже когда времени у него не было и он, проходя, приговаривал: «Общее благословение, общее благословение». Но от общения с отцом Иоанном оставалось не только удивительное общее светлое впечатление – он давал и конкретные, удивительно трезвые, ясные и своевременные наставления. Он чутко чувствовал и дух человека, обращавшегося к нему, и дух времени. Вот лишь одно из его вразумлений: «“Мы все глядим в Наполеоны. Двуногих тварей миллионы для нас – орудие одно…” Вот, Володенька, не будем наполеоновскими планами заниматься. Потихоньку, полегоньку. Никого не осуждать, никого не раздражать и всем мое почтение». Трезвость и ясность пронизывали его пастырские советы. Еще в 1985 году краем уха я услышал его разговор с одним священником: «Что это отец Н. частную исповедь затеял, да еще на час с каждым? Времена сейчас такие… Придет вестник с пером на шляпе да и скажет: разойтись всем. Общая и только общая исповедь сейчас».

Рассказывал он и о своем аресте и заключении, но без обиды, и уж тем более – без гнева, призывая нас к бдительности и осторожности: «В 1945 году, после Победы, была эйфория: внешний враг разгромлен, внутренний с Церковью примирился. А потом, когда меня в 1950 году арестовали и показывали доносы и то, что прослушивали, стало ясно: напрасно радовались. Поэтому и сейчас осторожно надо. Осторожно, потихоньку, полегоньку» (разговор был в 1986 г.).

Когда открывался Иоанновский монастырь на Карповке (еще как подворье Пюхтицкого монастыря), он очень радовался и подбодрял радетелей открытия, говоря: «Давайте делайте быстрее. Скоро Эстония отколется, так хотя бы в России у монастыря уголок будет». Разговор этот происходил в 1988 году, когда еще ничего не было ясно.

Видел он не только грехи и беды советского периода, но и то, что нас ожидало. В 1988 году он писал: «Вы пишете, что храмы открываются. Это хорошо – да так ли хорошо? Храмы открываются, а души закрываются – и кто откроет их?» И еще вспоминается его пророчество о глобализации – об одной нашей знакомой, желавшей уехать в эмиграцию: «О М. умолчу. Что посеет человек, то и пожнет… А беда повсюду идет, и ни в какой Америке от нее не спрячешься». Видел он все это: и домашнее атеистическое душеубийство, и западное, глобалистское, материалистическое.

Во время оккупации, когда открылись церкви, он получил возможность славить Бога. И, несмотря на страх, на боязнь, он шел в церковь, молился, прислуживал. Позднее он разделил крестный путь многих русских людей, которые были угнаны из своих родных мест немцами. Спас его отец Михаил Ридигер. С тех пор и пошла его дружба с отцом Михаилом и его сыном Алексеем Ридигером, будущим Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием II.

После войны он поступил в семинарию. Несмотря на трудности, на проблемы, связанные с тем, что он был на оккупированной территории, поступить ему удалось. Учился он в голодные годы, когда не хватало хлеба, когда каждое полено было на счету, – он все твердо и мужественно сносил ради любви к Господу.

После принятия священного сана долгие годы служил в Никольском соборе Санкт-Петербурга. Он вспоминал, что это были удивительные годы, когда молились люди, прошедшие Блокаду, знавшие страдания. Ему довелось служить с духовенством, прошедшим войну, пережившим Блокаду. Особенно удивительным был отец Александр Медвецкий.

Из Никольского собора отца Василия удалили за независимость и твердость духа, за его смелые проповеди, за то, что он говорил прихожанам: «Потерпите, эта власть скоро кончится». Его удалили на Серафимовское кладбище, и вот там расцвел духовный цветник, удивительный центр духовной жизни, который под конец его жизни стал не просто всероссийским, а всемирным. К нему приезжали люди со всех уголков мира – из Европы, из Америки. Один из священников был у него голландец, и это не случайно, потому что у отца Василия за долгие годы его молитвы открылся удивительный дар пророчества, дар ведения души человеческой и удивительный дар молитвы о ближних. Я лично на себе испытал этот дар прозорливости. Прихожу я однажды на исповедь, а он вдруг говорит: «Владимир, дуй в Москву, я за тобой». Я спрашиваю: «Батюшка, откуда вы знаете, что мне надо ехать в Москву на конференцию?» Он говорит: «Я все знаю».
Очень он не любил всего ложного, не любил он и озлобленной политизированности нашего времени. Однажды пришел к нему на исповедь, рассказал все, а он мне говорит: «Это все пустяки. Политикой занимался?» – «Занимался». – «А вот с этого и надо было начинать». Он болел душой и скорбел о развращении русского человека, о безумии молодежи, о той неправде, которая царит в нашем обществе. Он говорил об этом на проповедях: «Некоторые по-молодецки идут по жизни, наступая на головы ближним, а потом оказываются или в больнице, или в тюрьме. Потом пишут слезные письма: “Простите, помогите, не знали…” – да все вы знали, все прекрасно понимали, когда ломали чужие жизни во имя вашего гордого “я”».

Особым было его отношение к исповеди и к Евхаристии. Он возмущался тем поверхностным, потребительским, горделивым отношением к Евхаристии, которое было и бытует в «кочетковских» кругах. Он его называл «предательским». Он говорил: «Причастие – это не таблетка, а великое таинство». Он лично переживал таинство Евхаристии, говоря: «Вот вы приходите, а чувствуете ли вы Господа в сердце своем? Чувствуете ли святое причастие, как это надо чувствовать?» Часто эти вопросы оставались без ответов.

Он «вынимал» людей из самых трудных, самых сложных ситуаций. Людей разболтанных, расшатанных, разбитых миром, этой жизнью. Он собирал и делал их снова людьми целеустремленными, дисциплинированными, внимательными, верующими, христолюбивыми. И приход у него был и есть особенный. Отец Василий сыграл большую роль и в жизни нашего города, и в жизни своего родного города Болхова, в немалой степени способствовал восстановлению церковного строительства и воцерковлению его жителей. Под конец своей жизни он действительно стал всероссийским духовным светилом. Он был человеком пророческого духа, болевшим за Россию, человеком святой жизни. И пока жива Церковь, такие светила будут подниматься на ее небосклоне. Пока жива Церковь, в ней всегда пребудут старцы.

Гробовой старец Амфилохий

Старица Марфа (Романова)

Ста́рчество (от старец ) в православии - вид иноческой активности, связанный с духовным руководительством. Как отмечал епископ Савва (Михеев) : «Само понятие „старец“ не привязано к какому-либо сану - ни к священническому, ни к архиерейскому. Понятие „старец“ в общем смысле слова означает - человек, умудрённый духовным опытом»

Описание

Духовное наставничество осуществляет специальный человек - старец (как правило священник-монах) над другими монахами, которые живут с ним в одном монастыре; и реже, наставничество осуществляется над приходящими к старцу мирянами. [ ]

Наставничество осуществляется в форме бесед и советов, которые дает старец, приходящим к нему людям.

Термин «старец» имеет в словарях иное, общеупотребительное значение, например, в словаре Даля: «старец - человек престарелый, весьма старый, из стариков старик». В этом же словаре: «Соборный старец - член монастырского собора или совета. Рядовой старец - простой, недолжностный монах» . Должность соборного старца известна по крайней мере с XVI века, такую должность занимал в 1530 году Тихон Зворыкин в Иосифо-Волоцком монастыре , который осуществлял надзор за Максимом Греком , сосланным в Иосифов монастырь, а потом за Вассианом Патрикеевым . Должность соборного старца существовала в Киево-Печерской лавре в середине XVII века. Её, например, занимал Антоний (Радивиловский) .

Термин «старчество» преимущественно относят к практике духовного наставничества и водительства, культивировавшейся учениками и последователями преподобного Паисия Нямецкого в российских монастырях XIX и начала XX веков.

Старчество в России начало практиковаться в 1800-х годах в Белобережской пустыни под Брянском и получило дальнейшее широкое развитие во многих обителях, особенно во Введенской Оптиной пустыни (Калужская епархия).

Хотя в современных женских монастырях и не развито старчество, но мы считаем таковое необходимым для женских монастырей.

Существенная разница в положении старца и старицы заключается в том, что первый может иметь священный сан, а стало быть служить не одним только словом, но и очищать душу приходящих к нему таинством покаяния, что весьма важно, ибо к нему приходят иногда люди, смущенные тяжкими грехами. А потому необходимо, чтобы старец мог не только прощать и успокаивать, но и разрешать от грехов смущенную совесть таинством покаяния [ ] .

Крайне редко термин «старец» отдельные люди употребляют в отношении старых или опытных священников - не монахов, осуществляющих духовное руководительство на приходе. Например, старец Иоанн Кронштадтский , старец Алексей Мечев .

Явление опытного духовного наставничества встречается очень и очень редко, и осуществляется такое руководительство над людьми хорошо знакомыми старцу, оно не может осуществляться над случайными людьми.

Самое же частое и весьма распространённое явление это ложное старчество, при котором добрый совет от истинного старца заменяется слепым и безрассудным послушанием ложному старцу, считающему своё мнение безошибочным и требующему от мирян безусловного повиновения. О ложном старчестве писал Игнатий Брянчанинов : «Те старцы, которые принимают на себя „роль“, употребим это неприятное слово, принадлежащее языческому миру, чтоб точнее объяснить дело, которое, в сущности, не что иное, как душепагубное актерство и, печальнейшая комедия, - старцы, которые принимают на себя роль древних святых старцев, не имея их духовных дарований, да ведают, что самое их намерение, самые мысли и понятия их о великом иноческом делании - послушании суть ложные, что самый их образ мыслей, их разум, их знание суть самообольщение и бесовская прелесть, которая не может не дать соответствующего себе плода в наставляемом ими ».

Старцами в православии называют высокодуховных священнослужителей, которые наделены мудростью, и отмечены самим . Раньше о старцах на Руси слагались легенды. Люди шли к ним за исцелением и советом. А есть ли старцы нашего времени, живущие сейчас?

Кого сегодня наделяют званием «старца»?

Сегодня старцами, как и прежде, являются почтенные монахи, ведущие праведный образ жизни. Среди современных старцев можно отметить следующих священнослужителей:

• Отец Кирилл Павлов. Работает в Сергиевом Посаде в Троице-Сергиевой лавре. Имеет репутацию уважаемого человека, как у высокопоставленных духовных лиц, так и у мирян. На сегодняшний день, посетителей и мирян почти не принимает;

  

• Отец Наум. Живет и работает там же, где и отец Кирилл. В день может принять до 700 человек. Старается помочь каждому страждущему;

  

• Отец Герман. Наделен даром прозорливости. Способен проводить изгнание бесов. Проживает в Троице-Сергиевой лавре;

  

• Отец Власий. Исповедует и принимает людей. Живет в Пафнутьев-Боровском монастыре в городе Боровске. Обладает особенной прозорливостью;

  

• Отец Петр. Духовник в Лукино. Наделен даром прозорливости;

  

• Архиерей Алипий. Проживает в городе Красный Лиман на Украине. Ведет работу с людьми;

  

• Отец Серафим. Работает в Святогорской лавре на Украине. Лечит людей молитвой и словом;

  

• Архимандрит Дионисий. Принимает в храме Святого Николая недалеко от Москвы. Наделен даром пастырства. А также отличается редкой силой молитвы;

  

• Схиархимандрит Илий. Монах в Оптиной Пустыне. Личный духовник патриарха Кирилла. Сейчас почти не ведет прием верующих;

  

• Отец Иероним. Живет в Успенском монастыре в Чувашии. Исповедует, помогает советом в житейских вопросах;

  

• Отец Илларион. Принимает людей на исповедь в Ключевской Пустыни в Мордовии;

  

• Архимандрит Амвросий. Работает в Свято-Введенском женском монастыре города Иваново. Имеет большой дар прозорливости;

  

• Схиархимандрит Иоанн. Проводит очищение людей от бесов в Иоанновском мужском монастыре под Саранском;

  

• Отец Николай. Ведет свою деятельность в Покрово-Эннатском монастыре в республике Башкирии;

  

• Отец Адриан. На сегодняшний день, уже почти не принимает людей. Живет в Псково-Печерском монастыре;
• Протоиерей Валериан Кречетов. Имеет отношение к «белому духовенству». Личный духовник множества священников Москвы.

  

Помимо перечисленных и признанных старцев, к большому сожалению духовенства, в христианстве развивается движение так называемых «младостарцев». К ним относят молодых и не имеющих достаточного опыта священников, которые по недомыслию берут на себя роли настоящих русских старцев. Еще существуют лжестарцы, которые являются настоящими шарлатанами. Создают собственные секты, разрушают психику последователей, лгут, развращают и манипулируют.

Истинные старцы нашего времени, живущие и сейчас, видят смысл своей жизни в приобщении к Господу и помощи людям. Они могут иметь разные характеры, но всегда нацелены на то, чтобы помочь человеку в его проблеме духовным советом. Такие старцы любят людей не зависимо от их нравственного положения или силы веры.

Старец – это не духовный чин, а уникальный вид святости церковного человека, которую тот получает через волю Господа. Старец видит сквозь время, знает судьбы людей, способен узреть грядущее в глобальном масштабе. И все это священник или монах получает от Бога, а не благодаря собственному развитию. Хотя старцами становятся те, кто своим упорством подняли себя на высокую ступень духовности.

Поэтому старчество вызывает так много споров и противоречий в церковных кругах. Ведь феномен православного старчества многих просто пугает. А если человек боится, то старается сделать все, чтобы избавиться от своего страха. И тогда начинают отрицать силу старцев, утверждают, что подлинных святых на земле давно нет. Но эту теорию можно опровергнуть, если рассмотреть жизнеописание нескольких современных старцев подробнее.

Отец Власий живет в монастыре под Боровском с 1979 года. Из этой обители он уезжал всего лишь раз в Афон, где получил исцеление от рака. После своего возвращения старец начал вести прием верующих, помогая сделать им правильный выбор, разбирая семейные проблемы, и давая советы. О чудесной силе старца Власия люди прознали очень быстро, поэтому сегодня попасть к нему крайне сложно. Иногда для получения аудиенции у старца приходится ждать несколько дней.

В Оптиной Пустыне живет известный старец Илий Ноздрин. Он является личным духовником действующего патриарха. Обладает даром особой прозорливости. Много раз в прошлом совершал подвиги, относящиеся к подвижничеству. Поговорить с этим старцем желает большое количество верующих. Он работает не только с паствой и паломниками, но и с монахами. Этот удивительный человек отличается большим смирением и человеколюбием.

К протоирею Валериану Кречетову за советом обращаются и верующие и духовные люди. Он знаменит своими проповедями, мудрыми изречениями и благочестивым образом жизни. Помимо исполнения своих прямых церковных обязанностей, Валериан Кречетов ведет активную просветительскую работу. Имеет немало церковных наград. Он работает в Акулово. Там крестит, исповедует, причащает и совершает другие таинства для своей паствы. Этого человека также считают современным русским старцем. Славится протоирей и .

Многие старцы нашего времени, живущие сейчас, говорят о том, что дар прозорливости им дан не для того чтобы избавлять верующих от собственного выбора, а для божественной «подсказки» человеку в сложной ситуации. Старцы решают мирские проблемы, заглядывают в будущее, но советуют не думать о глобальных предсказаниях и конце света, а учиться жить праведно сегодня, максимально используя отпущенное время с пользой. И тогда Страшный Суд Божий не будет представляться таким ужасным и грозным.

Где найти себе старца? Где найти духовника? Что с ними потом делать? Можно ли предпринимать в жизни важные шаги без его совета? Младостарцы.

Русская Православная Церковь всегда славилась своими духовниками и старцами: достаточно вспомнить имена таких великих духовных руководителей, как преподобный Сергий Радонежский, преподобный Серафим Саровский, святой праведный Иоанн Кронштадский, старцы Оптинской пустыни. Золотая цепь духовного преемства не разорвалась, но крайне истончилась в 20-м веке, благодаря тяжелейшим условиям, в которых оказалась Церковь в послереволюционные годы.

Наряду с истинными духовниками, в последнее время появились и такие пастыри, которые, не имея достаточного духовного опыта, берут на себя не подобающее им достоинство учителей и старцев, своими непродуманными советами вводя в соблазн верующих. Вместо здравого и трезвого православного учения такие духовники нередко проповедуют взгляды, выходящие далеко за его рамки, налагая на людей "бремена неудобоносимые".
На указанные злоупотребления в духовнической практике обращал внимание пастырей и Святейший Патриарх Московский и Всея Руси Алексий 2-й в своем обращении к клирикам Московской епархии. Его Святейшество напомнил священнослужителям о великой ответственности, которая возложена на каждого духовника, и об опасности "младостарчества " (понятие, указывающее не на возраст духовника, а на отсутствие у него достаточного духовного опыта). Священный Синод Русской Православной Церкви принял специальное Определение, посвященное "участившимся в последнее время случаям злоупотреблени некоторыми пастырями вверенной им от Бога властью "вязать и решить" (от 28 декабря 1998 года). Данное Определение вызвало множество откликов со стороны опытных духовных руководителей. Ниже будут приведены отрывки из этих до кументов.

Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II:

" ...Некоторые клирики нашей Церкви..., претендуя на роль неких "старцев", ...непременным и единственным условием спасения...объявляют полнейшее подчинение себе тех, кто прибегает к их руководству, превращая их в неких роботов, не могущих без благословения такого "старца" совершить любое дело, каким бы незначительным оно не было. Человек, таким образом, лишается той благодатной свободы воли, которая дарована ему Богом. Для подтверждения своей правоты они неправомочно используют ссылки на творения святых отцов, профанируя их великое делание и извращая само понятие старчества... То гипертрофированное значение, какое придается в младостарческих приходах личности священника, пагубно сказывается и на богослужебной жизни... Нездоровая зависимость новообращенных от личности младостарца порождает искаженные формы приходской жизни... Искажения пастырской деятельности...имеют серьезные экклезиологические последствия... Происходящее в связи с этим разрушение церковного сознания... формирует в Церкви течение..., в котором теряется Дух, созидающий богослужебные и организационные формы Православия, наполняющий и животворящий их..."

Из Определения Священного Синода РПЦ от 28 декабря 1998года:

Указать священникам, несущим пастырское служение, на недопустимость принуждения или склонения пасомых, вопреки их воле, к следующим действиям и решениям: принятию монашества; несению какого-либо церковного послушания; ...вступлению в брак; разводу или отказу от вступления в брак, за исключением случаев, когда брак невозможен по каноническим причинам; отказу от супужеской жизни в браке; ...отказу от участия в выборах или от исполнения иных гражданских обязанностей; отказу от получения медицинской помощи; отказу от получения образования; трудоустройству или перемене места работы; изменению местожительства (п.1);
...Особо указать на недопустимость для пастырей вмешиваться в вопросы, связанные с выбором жениха или невесты кем-либо из пасомых, за исключением случаев, когда пасомые просят конкретного совета (п.3);
...Особо подчеркнуть, что принятие монашества является делом личного выбора христианина и не может совершаться "по послушанию" тому или иному духовнику (п.4);
...Настаивая на необходимости церковного брака, напомнить пастырям о том, что Православная Церковь с уважением относится к гражданскому (т.е.зарегистрированному в органах ЗАГС) браку, а также к такому браку, в котором лишь одна из сторон принадлежит к православной вере, в соответствии со словами ап. Павла: "Неверующий муж освящается женою верующею, и жена неверующая освящается мужем верующим (1 Кор.7;14) (п.6);
...Напомнить пастырям о необходимости особого целомудрия и особой пастырской осторожности при обсуждении с пасомыми вопросов, связанных с теми или иными аспектами их семейной жизни (п.8);
...Напомнить православной пастве о том, что советы духовника не должны противоречить Священному Писанию, Священному Преданию, учению Святых Отцов и каноническим установлениям Православной Церкви; в случае же расхождения таковых советов с указанными установлениями предпочтение должно отдаваться последним (п.12).

Что делать нам? Прежде всего - знать.

Старчество не есть иерархическая степень в Церкви, это особый род святости, а потому может быть присущ всякому. Старцем мог быть монах без всяких духовных степеней, каким был в недалеком прошлом, вначале своего старчествования, отец Варнава Гефсиманский. Старцем может быть и епископ, например, Игнатий Брянчанинов или Антоний Воронежский, великий современник прп. Серафима. Из иереев назовем о. Иоанна Кронштадтского и о. Георгия Чекряковского. Наконец, старчествовать может и женщина, как, напр., прозорливая блаженная Прасковья Ивановна во Христе юродивая Дивеевская, без совета которой ничего не делалось в монастыре.
Благодатное старчество – это особое благодатное дарование, харизма, непосредственное водительство Духом Святым, особый вид святости. В то время, как церковной власти обязаны подчиняться все члены Церкви, старческая власть не является принудительной ни для кого.

Духовничество родилось из древнего монастырского старчества и является его вторичной формой. Благодаря родственности этих двух явлений, духовничества и старчества, у многих малоопытных священников, знакомых с аскетической литературой, всегда может явиться соблазн «превышения власти», – перехода грани духовничества, чтобы старчествовать, в то время как они, в сущности, и не понимают, в чем состоит истинное старчествование. Это таит опасность причинить непоправимый вред душе опекаемого. Известны случаи даже самоубийства как результат такого повреждения.
В лжестарчестве воля одного человека порабощается воле другого, вопреки указанию ап. Павла: «Вы куплены дорогою ценою; не делайтесь рабами человеков» (1 Кор. 7, 23) и сопряжено с чувством угнетения и подавленности, уныния или нездорового душевного пристрастия к «старцу».

Но если современный подвижник уже не может найти опытного руководителя, и это не по своей вине, а по причине полного отсутствия таковых, он все-таки не должен падать духом и оставлять свой подвиг. По совету Нила Сорского верующий последних времен должен руководствоваться Священным Писанием и творениями Св. Отцов, но не один, а «при совете преуспевших братий, с осторожной и благоразумной поверкой этого совета Писанием». Вот такой благоразумный и доброжелательный советчик - это и есть духовник. Молись, молись горячо, и Господь пошлет тебе духовника. Твой духовник - это твой отец в евангельском смысле. Духовник печется о твоем спасении и пользе, учитывая твое наличное духовное состояние. Духовник относится к тебе с истинной любовью, он знает меру бременам, которые ты можешь понести, но не угодничает тебе, не позволяет впасть в духовную лень, спячку и смерть. Говоря о духовнике, невозможно не сказать об одной из его главных обязанностей - молитвенное предстояние пред Господом за свое чадо, вымаливание его. Как много особого смысла содержится в слове "вымаливание"... Этого термина не знают ни обновленцы, ни многие другие инославные и иноверные.
Может ли ошибиться истинный духовник? Да. Но в одиночестве сам ты ошибешься быстрее и страшнее.
Итак, вот краткое отличие духовника и старца: старец ведет по пути спасения, а духовник направляет на этот путь.

Так где же найти себе старца?

Старец Варсонофий Оптинский говорит о благодати старчества своему духовному сыну: «Нас называют прозорливцами, указывая тем, что мы можем видеть будущее. У нас кроме физических очей имеются еще очи духовные, перед которыми открывается душа человеческая, прежде чем человек подумает, прежде чем возникла у него мысль, мы видим ее духовными очами, мы даже видим причину возникновения такой мысли. И от нас не сокрыто ничего. Ты живешь в Петербурге и думаешь, что я не вижу тебя. Когда я захочу, я увижу все, что ты делаешь и думаешь. Для нас нет пространства и времени…».

По нашему мнению, сейчас в России и, видимо, на планете, есть только один старец - архимандрит Иоанн Крестьянкин.

Святитель Игнатий (Брянчанинов), проделавший огромную работу по изучению и осмыслению опыта пастырства и духовничества, считал, что старчество возможно было только в древности. Но и в древности таковых старцев, писал он, "всегда было ничтожное число", "в наше же время" [сер. XIX-го века] "богодухновенных наставников нет".

Зато появились младостарцы. Младые не по годам, а по уму.

Святитель Игнатий Брянчанинов:

"Тщеславие и самомнение любят учить и наставлять. Они не заботятся о достоинстве своего совета! Они не помышляют, что могут нанести ближнему неисцельную язву нелепым советом, который принимается новоначальным с безотчетливою доверенностью, с плотским и кровяным разгорячением! Им нужен успех, какого бы ни был качества этот успех, какое бы ни было его начало! Им нужно произвести впечатление на новоначального и нравственно подчинить его себе! Им нужна похвала человеческая! Им нужно прослыть святыми, разумными, прозорливыми, старцами, учителями! Им нужно напитать свое ненасытное тщеславие, свою гордыню."

*Монахиня Игнатия (Петровская) – псевдоним

…помыслы, самые первичные и самые тонкие формы движения греха и добродетели в области ума <…> сделались для иноков центром преимущественного внимания в руководстве старческом . («Пастырство монастырское, или старчество»)

Прежде чем изложить наши мысли о русском старчестве, необходимо хотя бы очень кратко, схематично, уяснить основные понятия о старчестве как таковом, имеющиеся в литературе. Подобных трудов насчитывается весьма немного; чаще всего о старчестве пишут как о святоотеческой традиции, как о явлении, связанном с учением и мыслями святых Отцов, развивают идеи о пользе старческого руководства .

Кроме указанных источников, необходимо отметить рукописный труд, где старчество разбирается как пастырство монастырское . Его автор видит в явлении старчества мистическое обоснование нравственному подвигу человека. Он говорит, что для осуществления христианского совершенства требуется очищение сердца, освящение всей личности человека, что может быть достигнуто только в аскезе старческого руководства. В нем должна быть вскрыта вся «подпочва» человеческой жизни.

Мы – в наших давних мыслях о старчестве – пытались увидеть в нем основу того, что имеет место в жизни каждой человеческой семьи, где младшие пользуются руководством и указаниями старшего, где естественно формируются отношения детей к отцу и матери и где в разумных и любовных поступках родителей заложена основа правильного возрастания ребенка в мужа совершенна. Мы даже пытались показать, что в жизни духовной самые необходимые и ни с чем иным не сравнимые понятия отец, мать, дочь, сын взяты из естественной жизни основной ячейки человеческого общества – семьи . Воистину, наряду с мистической стороной старческого руководства, которую любит подчеркивать автор «Пастырства монастырского», жизнь духовной семьи в старческом руководстве только тогда полноценна и тверда, когда наряду с великой аскезой послушания, наблюдения за внутренней дорогой души, сохраняется и живое тепло родительских, семейных отношений, когда старец – не только строгий судия «помышлений сердечных», но и любящий, любвеобильный авва , который даже не по-отечески, а, скорее, по-матерински следит за внутренней и внешней жизнью своего Богом данного чада.

Мы знаем, наконец, попытку великого Достоевского определить старчество как огромную силу, которую получает человек, отдавая полностью свою волю другому, отказываясь от своей воли и жизни . Насколько прав в этом определении сердцеведец Достоевский, судить не нам; мы только можем быть безгранично благодарны ему за то, что он ввел в русскую литературу свое понятие о русском иноке и дал ей – а с нею и всему миру – образ старца Зосимы. Устами старца Зосимы он сказал многие вещие слова – как о будущем русской интеллигенции, так и о служении русского народа всему человечеству.

В основе старчества как высокого духовного монашеского делания автор «Пастырства монастырского» видит стремление «достигнуть чистейшего мышления без посредства каких-либо символов, даже слов». Здесь он находит «концентрацию всей внутренней жизни» человека «на единой всеобъемлющей идее Божества», – воистину подвиг великий, достигающий тех размеров, которыми его определил Достоевский.

Для того чтобы подойти к высоте этой идеи, необходимо наблюдение за самыми малейшими, начальными движениями души. Это-то наблюдение движений и их откровение и составляют наряду с послушанием твердое здание старчества, основание подлинной духовной жизни. Говоря об «изощренном систематическом самонаблюдении», автор «Пастырства» пишет, что при этом необходим «точный, тонкий до скрупулезности анализ элементов греха и добродетели», и таким образом приходит к определению понятия помысла . Помыслы (λογισμοί), которые должны быть открываемы старцу, суть самые первичные и самые тонкие формы движения греха и добродетели в области ума, «наблюдение и урегулирование помыслов является наиболее важным, существенным <…> целесообразным аскетическим подвигом».

Дар различения духов – различение помыслов (отделение добрых от злых) – есть весьма трудный подвиг. В его основе должны лежать благоразумие и рассуждение. Отсюда следует, что дар этот приобретается из жизни, из собственного опыта, но, что важнее всего, – при помощи благодати Божией. Благодать Божия руководит отношениями старца и ученика, между ними устанавливаются самые искренние внутренние отношения, так что ученик уже ничего – ни одного помысла, ни одного движения – не может (именно не может ) утаить от старца. «Открывая свои душевные движения и состояния руководителю, – говорится в «Пастырстве монастырском», – усовершающийся приобретает навык к самонаблюдению, выводит их из тайников своей души наружу, как бы объективирует их, поставляет пред своим внутренним взором, а посему имеет более психологической возможности правильнее оценить их».

Здесь возможно сопоставить действия старца с действиями врача или психиатра, проводящего сложнейший анализ психического состояния больного. От правильно взятого направления, от глубины проведенного исследования зависит и само исцеление больного. Не случайно в последние годы в клинической практике придается большое значение анализу, проводимому как самим больным, так и врачом-психиатром . И все же для понимания старчества это – только слабые подобия, так как, как сказано выше, в старческом руководстве все совершает благодать Божия, тот именно факт, что старец уповает не на себя или на свое искусство, но на помощь, на руководство Святого Духа, Его вседейственной благодати.

В сказаниях о жизни старцев и их учеников можно найти очень много живых примеров того, как велико пред Богом чистое, безжалостное к себе откровение помыслов старцу, как в очах Божиих искупается, ценится это откровение, как подвизающийся открывать свои приражения мыслей и страдающий от них приравнивается к страстотерпцу, проливающему кровь за исповедание Христа. Таковы повести о молодом монахе, который неоднократно, много раз в ночи ходил к старцу, чтоб открыть ему стужающий его помысл. И видели над головой ученика сияние, как над головой святого. Подобной же силы повесть о том, как старец, не поняв, не приняв силы исповеди своего ученика, осудил его за откровение, и в назидание страсть, с которой боролся ученик, во всей силе овладела старцем. И спасло старца только благодатное действие, проявившееся во вмешательстве его собратий, которые не дали ему уйти из монастыря .

Автору этих строк пришлось быть свидетелем того, как милостивый и одновременно мудрый старец, читая откровение одной из своих учениц, которое касалось очень тонких и, может быть, чрезвычайно обостренных помыслов, говорил с сокрушением и сочувствием: «Великомученица, великомученица…” . Другой великий русский старец, положивший душу за делание свое, когда был удален церковной властью от возможности принимать своих духовных детей на откровение, отказывая всем, не мог отказать одной из своих учениц подробно писать помыслы . «Она погибнет без откровения, – говорил батюшка, – ей необходимо много и подробно писать». До самого своего разлучения с духовной паствой старец поддерживал эту ученицу. Другие страдали, но батюшка отказывался их принять, сохраняя совесть в отношении распоряжения церковной власти.

В сказаниях о жизни подвижников можно найти поучительные примеры того, как старцы учили своих учеников борьбе даже с малым, казалось бы, невинным помыслом. Так, мы читаем в одном из разделов Патерика следующее трогательное сказание: «Однажды авва Агафон шел с учениками своими. Один из них, нашедший на дороге небольшой зеленый стручок чечевицы, говорил старцу: Отец, позволишь ли мне взять его? Старец с удивлением обратился к нему и сказал: ты ли положил его здесь? Нет, – отвечал брат. Если не ты положил, как же хочешь взять его? – заметил старец» .

Подобен этой повести и краткий рассказ о том, как живущий в поле монах захотел съесть пшеничный колос и не позволял себе этого сделать, не спросив об этом владельца поля. Борьбе с помыслами старцы всегда придавали большое значение. Один из них, авва Кир, говорил даже так: «Если ты не имеешь помысла, то ты без надежды, – ибо если не имеешь помыслов, то имеешь дело» .

Борьба с помыслами, откровение их старцу так же важно, имеет то же значение, что и послушание. Послушание же, согласно его пониманию в духовном руководстве, должно быть полным, целостным, точным. Так, в Патерике можно прочитать повести о чистом и безотлагательном послушании учеников. Один из них, не дописав буквы, вскочил на зов старца из-за своего рабочего стола. Пришедшие позднее увидели, что он не довел до конца начертание буквы омега (ω) . Там же читаем об ученике, имевшем великое послушание своему старцу, и о том, как он, искушаемый другим братом, по слову его вошел в реку, кишащую крокодилами, и крокодилы «лизали тело его и не вредили ему» .

Великие старцы изрекали, что послушание выше подвижничества и чистоты, так как оно «с дерзновением приводит к Богу» . И один из них, великий авва Моисей, сказал: «Будем просить послушания, рождающего смирение и приносящего терпение и великодушие, и сокрушение, и братолюбие, и любовь; ибо это суть воинственные оружия наши» .

О святой, смиренной, непостижимой для ветхого человека любви, рожденной от послушания, сохранилось в Патерике много преданий. Так, один брат, закончив свои корзины и привязав к ним ручки, чтобы нести на продажу, услышал, что у соседа его нет ручек для корзин. Отвязав их от своего изделия, он отнес ручки брату, уверяя его, что они ему не нужны . Другой старец, узнав, что болящий брат его хочет свежего хлеба, набрал свой сухой хлеб в милоть, сходил в Египет и, переменив черствый хлеб на свежий, принес его, еще теплый, болящему . И указывается в рассуждении Отцов, что враг может подражать и посту, и бдению, но никогда – смирению и любви . Искушая двух братьев, согласно живших вместе, враг представил птицу одному вороной, другому – голубем, вследствие чего добился их ссоры. Когда же по прошествии трех дней братья поняли искушение, они смирились, примирились друг с другом и до смерти жили в мире .

В разделе о высших добродетелях иноков отрадно прочесть такие строки: «Сказал авва Исаия: любовь есть размышление о Боге с непрестанным благодарением; благодарению же радуется Бог, оно есть знак успокоения» . Подобных строчек не найдешь в руководстве прочих религий: смирение Христово, Его послушание воле Отца лежит в основе всех добродетелей; недостижимо оно для духа зла, и пребывает святая и чистая, и смиренная христианская любовь выше всех козней и сетей диавола. Она ему чужда и недоступна.

Высоты этой чистой любви достигают идущие путем послушания и смирения, путем отсечения своей воли, путем откровения всех тончайших приражений врага, тернистой дорогой наблюдения за собой и открытия старцу своих помыслов, десных и шуих.

В Отечнике, составленном святителем Игнатием Брянчаниновым, под различными сказаниями о жизни старцев и их изречениями помещены примечания самого святителя Игнатия, полные великой духовной силы и значения. В них сохраняется тот высокий стиль, что присущ основным произведениям Святителя. В них всюду – та же высокая подлинная духовность, которой полны его произведения.

Часто святитель Игнатий, приводя жития и изречения старцев, делает указания, соответствующие тому времени, когда издавался Отечник. Многие мнения старцев были чересчур строги для того периода. Большинство же сказаний и изречений исследованы Святителем с большой любовью, и высказывания его только подчеркивают их высоту. Так, в сказании о духовном видении инока Захарии, с которым очень сурово обходился его духовный отец, епископ Игнатий пишет, что для верного течения духовной жизни Захарии было правильным сохранение сурового руководства его отца. «От истинного послушания, – пишет святитель Игнатий, – рождается и истинное смирение: истинное смирение осеняется милостию Божиею» . Разбирая поступок аввы Аммона с учеником, склонным к высокоумию, святитель Игнатий пишет в своих примечаниях: «Преподобный преподал ему подвиг смирения, единый благоугодный Богу, единый способный привлечь милость и благодать Божию к подвижнику» . «Неоцененный подвиг! Существенный подвиг!», – восклицает Святитель по поводу невидимого внутреннего подвига инока, доступного и для современных ему монахов. «Глубина смирения есть <…> и высота преуспеяния, – пишет он в другом примечании, – нисходя в бездну смирения, восходим на небо» .

При оставлении всех попечений инок может «устремиться к Богу умною молитвою, – пишет святитель Игнатий. – Тогда она (умная молитва – Авт .) возносит делателя своего в ту любовь к Богу, которая законоположена Богом» .

Касаясь высоких духовных состояний, которые часто отмечаются в сказаниях о старцах, святитель Игнатий всегда являет смиренномудрие, доискиваясь до основ, до причин этих высоких состояний, и всегда старается подчеркнуть связь их со спасительным смирением сердца. Так, в примечании к повести о старце Аммоне, который, по слову своему, уже не знал о существовании зла, святитель Игнатий пишет: «Такое настроение является в душе от постоянного внимания себе, от плача о своей греховности, от действия умной благодатной молитвы. Эта молитва исполняет сердце умиления. Умиление есть ощущение обильной милости к себе и ко всему человечеству» .

Вероятно, исходя из опыта собственной духовной жизни, святитель Игнатий с подлинно духовной свободой относился ко всем внешним занятиям при условии сохранения умного делания, как он говорит об этом в своем примечании к житию аввы Геласия. Приводя слова великого аввы Исаии о том, что в подвиге внутреннего делания «ум и душа соделываются единым сердцем» и что «соединенные воедино ум и душа приносят Богу молитвы чистые», святитель Игнатий в своем примечании пишет: «Здесь изложены самые глубокие психологические истины». Их Святитель объясняет «опытно христианским святым подвижничеством» .

Всюду он подчеркивает внутреннюю связь высоких духовных состояний с исходным смирением и покаянием инока, его покаянным плачем и подвигом. Разбирая повесть об авве Пимене, который по разорении монастыря оставался на месте, где раздавался плач детей, а святой авва почитал этот плач за звук голосов ангельских, святитель Игнатий пишет: «Таков плод умного делания. Оно, исцеляя мало-помалу греховную заразу сердца, изменяет отношение его к окружающим предметам и обстоятельствам. Сердце начинает смотреть на все из своего смирения и из своей благости, из своего самоотвержения, из своей мертвости для мира, из своей жизни в Боге» .

Излагая в том же Отечнике слова преподобного Исаака Сирина о молитве, святитель Игнатий, строгий к себе и другим в вопросах духовной жизни, показывает свою необычайную широту и свободу в понимании молитвы и вИдения, сообщаемых подвижникам Духом Святым. «И ныне рабы Христовы, – пишет Святитель, – сподобляются видеть различные духовные видения, которым некоторые не верят, никак не хотят признать их истинными, но признают прелестию, и видящих считают прельстившимися». «Очень удивляюсь, – пишет Святитель дальше, – как эти слепотствующие душею не веруют благодати Духа <…> Эту благодать и ныне подает Христос и будет подавать даже до кончины мира по обетованию Своему верным рабам Своим» .

Мы намеренно привели эту длинную выписку из примечаний святителя Игнатия в Отечнике с тем, чтобы показать, каких глубин достигает тот, кто правильно ведет свою духовную жизнь, начиная с послушания старцу, с откровения ему помыслов, – малейших «логизмов» своей души.

«Оставим все суетное, – пишет святитель Игнатий в Заключении своего труда, – чтоб наследовать плач и молитву ума, спутницу плача, – чтобы посредством плача и молитвы обрести утешение, обетованное Спасителем. Путь к плачу – Евангельские заповеди» .

«Старчество на Руси» Монахиня Игнатия (Петровская), М., 1999